– Кого «ее»? – не понял Флинн, отвлекшись от мысленного разговора с Шешаном.
Он спрятал заколку-бабочку обратно в карман куртки и посмотрел туда, куда указывала Хольда.
– Я ничего не вижу, – сощурившись, сказал Флинн.
«Ей, видимо, уже всякое мерещится от горя», – подумал он, с жалостью глянув на Хольду.
– Ну же! Разуй глаза!
Она схватила Флинна за подбородок и повернула его голову так резко, что чуть шею ему не свернула.
– Хольда, да не вижу я ни черта! – ругнулся он, убрав ее руку.
В ответ она лишь поджала губы и, больше не проронив ни слова, помчалась вперед. Закрыв глаза, Флинн досчитал до десяти, чтобы успокоиться, сделал глубокий вдох и рванул за Хольдой. Казалось, что она не бежит, а летит во тьме, как комета, которую притягивает к себе далекая звезда.
Вскоре Флинн и сам увидел то, что так взволновало Хольду: это было нечто похожее на сияющую веревку. Она висела на стене, и ее концы немного дергались, будто веревка была живой и хотела вырваться из каменного плена. Приблизившись, Флинн смог рассмотреть на веревке шипы, и тогда он понял: это была Сильвия – душа-напарник Тигмонда.
Добравшись до нее, они с Хольдой увидели и его самого. Флинн пришел в ужас от картины, которая предстала перед ними: Тигмонд врос в стену так, что остались видны только его грудь, голова и кисти рук. Под его кожей были заметны вздувшиеся вены, глаза точно провалились в пустоту, а с бледно-зеленых волос капала черная жижа. Казалось, что тьма пропитала тело Тигмонда и теперь сочилась наружу. Сильвия же, обвившись вокруг его шеи, не давала ему окончательно утонуть в стене Лимба.
«Плохо дело, – прошептал Шешан, – с-с-скверна глубоко проникла в его душ-ш-шу».
– Тигмонд, Тигмонд! Ты слышишь меня?! Ответь! – крикнула Хольда.
– Холли, это ты? – спросил он и поднял глаза. – Я ничего не вижу…
– Я! Это я! Тигмонд, держись! Мы тебя сейчас вытащим!
– Не трогайте меня, иначе заразитесь скверной, – предупредил Тигмонд, и из уголка его губ потекла черная жижа.
– Да плевать я хотела на это! – сказала Хольда и отбросила факел.
Достав серебристую флягу, она напоила Тигмонда «Слезами единорога». Он закашлялся, и весь напиток вылился из его рта.
– Поздно, это не подействует, – тихо проговорил он.
Хольда убрала темно-рыжие волосы, приспустила куртку и вынула из хребта, как из колчана, светящуюся стрелу. Она принялась стучать ее острием по стене, наверное стараясь отколоть от нее куски камня, чтобы освободить Тигмонда. Ничего не получалось. Минут через десять Хольда уже с яростными воплями пыталась вонзить стрелу в глянцевую поверхность, но даже не поцарапала ее, зато собственные руки в том месте, где они касались черного камня, изрезала до крови. Тигмонд тем временем еще больше утонул в стене. Сильвия зашипела, как испуганная кошка, и лишь плотнее обвилась вокруг своего хозяина.
– Чего стоишь?! Помогай! – скомандовала Хольда, обращаясь к Флинну.
Не смея перечить ей, он подошел ближе и уже хотел позвать Шешана на помощь, как внезапно вспомнил о заколке-бабочке. Достав ее из кармана, он, не мешкая, прицепил ее к воротнику джинсовой куртки Тигмонда.
– Что ты делаешь? – сдвинув брови, спросила Хольда.
– Заколка помогла нам, когда Лимб схватил нас. Вдруг опять сработает? – с надеждой произнес Флинн.
Хольда сделала шаг назад и стала молча наблюдать. Долго ничего не происходило, и капля надежды, родившаяся в груди Флинна, растворилась в море разочарования. Но вскоре послышался звон: стеклянные крылья бабочки шелохнулись. Потом еще раз и еще. И вот она уже неистово бьется, заполняя все вокруг синими отблесками.
