– Молодец, фантазия у тебя богатая, – майор провел ладонью по белоснежной, хорошо уложенной седине. – Посмотрим, какая у тебя зрительная память.
В следующий момент он подошел к койке. Выложил на нее веером фотокарточки. Будто хранил их в рукаве. На Егора смотрели лица германских офицеров. Суровые, моложавые… В высоковерхих фуражках с черепом и витым шнуром. В пилотках и каскетках с длинным козырьком. Но ни одно из них не было ему знакомо. Поэтому он сложил этот веер в стопочку. Подравнял с обеих сторон пальчиком. Почесал тем же пальчиком свой щетинистый подбородок.
– Неужели ни один из них… – майор с легким сомнением заерзал на ящике. – Ваша память никогда вас не подводила, молодой человек?
– Только в школьные годы, – невинно хлопая ресницами, ответил Егор.
Полковник медицинской службы протяжно кашлянул. Затем привстал, проведя щепотью пальцев по усам, которые делали его схожим с германским фюрером.
– Скажите, товарищ Степанов, – обратился он к нему. – Что вам показалось странным в поведении данного немецкого офицера?
В памяти Егора всплыли многие детали. Он тут же преподнес их на «горячем блюде».
– Во-первых, этот Беннеке, поначалу, принял нас за других. Стал говорить о каких-то важных документах, что якобы находятся у него в планшете. Убеждал, что нам обеспечены благодарность и повышение от командования, если доставим его за линию фронта. Просил изолировать своего товарища, этого Шапса, чтобы тот не разболтал о нас в плену. Как будто… Но не это главное. Позавчера он шепнул мне, что после перехода через наши позиции нам следует разделиться. Он и Шапс пойдут, значит, отдельно. Получилось иначе: позавчера ночью, в немецком тылу, – перехватив немой вопрос полковника, он продолжал. – Мы переползли через дорогу. Наткнулись на большущий грузовик с длинным крытым кузовом. У него наверху была какая-то палка с проволокой. Оттуда вышел немец и стал растирать себя снегом…
Майор, бросив мимолетный взгляд в пустоту, что была перед ним, вышел. Ни слова не сказав. Полковник со змеями, что перевили чаши, на защитных петлицах остался в прежнем положении. По-прежнему не глядя в глаза, он чертил палочкой замысловатые, воображаемые фигурки на паркете.
– Еще что? – сухо, но без вражды обратился он к Егору. – Что еще вам показалось странным в поведении данного немецкого офицера, молодой человек? Вспоминайте. Времени много.
– Он не убил нас, – внезапно для себя вымолвил Егор. В комнате тут же повисла бархатная тишина. Будто кроме них здесь была масса народа. Теперь, успокоенные завораживающей подробностью, все послушно ждали. – Сразу, как только мы отошли в сторону. Когда я имел неосторожность…
– Верно, – согласился с ним полковник медицинской службы. – Что вас беспокоит? С самого начала нашего разговора. Отвечайте, – он сказал последнее как Беннеке, почти не изменив интонации.
– В сторожке, где произошло «знакомство» с Беннеке, мы расстались со своим товарищем, – Егор говорил, будто исповедуясь перед Богом. – Мы не могли его ждать… Короче говоря, я беспокоюсь за него.
– Ваше волнение передается ему, молодой человек, – улыбнулся полковник. – Оставьте эти нервы. Приведите все на свои места внутри. Вы пытаетесь проникнуть в настоящее с таким грузом? Напрасно. Все наши поступки известны. Еще до того, как были совершены. Они записаны в Книгу Жизни нашим Великим Создателем. Богом, если хотите. Хотите? – улыбнувшись, он бросил первый…
