След разделялся… и двоился. То есть, если верить запаху, Ляна и ее спутник пошли и налево, и направо. Возможно, они сначала направились в одну сторону, а потом вернулись, но Итану куда бежать? Монетку, что ли, подбросить? Впрочем, какая монетка у волка…
Он выбрал направление наугад и вскоре обнаружил одежду Ляны. Ночная сорочка и туфельки лежали в лесу, завернутые в тряпицу и присыпанные ветками и сухими листьями. Здесь же обрывался и запах девушки, а чужой след шел дальше.
Хм… Тот, кто прятал одежду, позаботился о том, чтобы она не испачкалась. И найти его можно позже, Ляны с ним все равно нет.
Итан припустил в обратном направлении, и след привел его к стенам монастыря. И тут засада! Он не мог войти на территорию в обличие волка. То есть, теоретически мог, его ничто не остановило бы, однако существовал моральный запрет. Святые места – для людей. У оборотней свои боги, и чужих они не оскорбляли.
Придется возвращаться сюда, обернувшись человеком. И хорошо бы поспешить, пока девица не сбежала с постоялого двора. Это единственное место, где она может спрятаться в мужском монастыре.
В похищение Итан уже не верил.
4. 03. Растяпа
Незаметно ускользнуть не получилось. Когда Ляна, переодевшись в мальчика, выглянула из сарая, ее поджидал Марк.
- И куда собралась? – мрачно поинтересовался он. – Сегодня за тобой приедут.
Выбора не было, пришлось делиться с ним планом побега.
- Лянка, ты вчера на солнышке перегрелась? – неожиданно разозлился Марк. – Тебя искать будут. И найдут! А потом…
- Что потом? – хмуро спросила Ляна.
Она и сама понимала, что шансов избежать замужества у нее нет. Но как подчиниться воле мужчины, которого она ни разу не видела? Да ни за что! Хотя бы нервы она ему попортит, пусть побегает, поищет. А нет, так Ляна пересидит суматоху в монастыре, а потом вернется домой, чтобы жить, как раньше.
- Замуж отдадут, - отрезал Марк. – Хорошо, если не накажут. Лянка, не дури, иди домой.
- Не пойду! – уперлась она. – Если хочешь, сам иди, буди всех! А я все равно убегу! Не сейчас, так потом!
- Ну и дура!
Из глаз полились слезы. Ляна не была плаксой. Тот же Марк отучил ее реветь еще в детстве. Это никогда его не трогало, наоборот, за «сырость» мог и поколотить. Он не привык видеть ее плачущей, потому и растерялся.
- Ты чего? Ой, ну хватит… Ляна, перестань!
- Мне страшно, - всхлипывала она. – Неужели ты не понимаешь, что мне страшно? Дай хотя бы попытаться…
- Глупо, но… - Марк махнул рукой. – Делай, что хочешь. Только не вздумай бежать дальше! В монастыре тебя не обидят.
- Ты… ты не говори никому, что видел меня, хорошо?
- Не скажу… Одежду твою спрятать бы. И вот что… Я к вечеру приду к монастырю. Встретимся на закате у дуба, что на берегу озера. Расскажу, что да как…
Ляна благодарно ему улыбнулась. Наверняка, вечером Марк будет уговаривать ее вернуться домой. Он, как никто другой, знал, что если ей взбредет что-нибудь в голову, то лучше разрешить и выждать, пока не надоест. Что ж, он будет разочарован – подчиняться обстоятельствам Ляна не намерена.
Они вместе перелезли через изгородь, и Марк свернул к холмам, где все еще косили траву, а Ляна побежала к монастырю, торопясь уйти подальше от поместья.
В монастыре она бывала часто, но, конечно же, на территории, доступной всем. Здесь располагался храм трехликого бога Демиурга, здесь же монахи учили детей грамоте и счету, принимали больных, если в том появлялась необходимость, и торговали медом с монастырской пасеки и фруктами из собственного сада.
