Святику понравилось рассуждение Рафаэля, и он стал примерять сказанное к себе, к своей ситуации. Ведь разум действительно что-то там оценивал, измерял, считал. Но, почему он передумал? Причём передумал наотрез.
– А может ли программа поменяться..? Ну или счёт остановиться на какое-то время… – несколько пар глаз уставились на Святика.
Очки Эльдара Романовича снова съехали по носу. Маленькие глаза стали ещё меньше. Высматривали Святика поверх окуляров.
– Если же смотреть на клетку, то для неё программа остаётся прежней… – Рафаэль задумался.
– А человек… – глаза вокруг с напором давили на Святика.
– Для человека…
– Я так понимаю, здесь собрались все, кто хотел порешить себя. Ведь так? – Святик оглядел всех, повернулся даже к художнику. И на удивление, – смотрела на Святика даже Любовь Герасимовна. К ней он не раз ещё вернулся. Он не возмущался, по крайней мере, явно.
Вновь вернулся к Рафаэлю.
– Ну, ведь выходит, что всем, стало быть, интересен ответ на этот вопрос…
– Для человека, я думаю, программа может включить фазу ожидания…
– То есть, затем повториться когда-то?
Святик понял, что всё это уже не раз звучало в этих стенах, но никто не задал не единого вопроса. Почему царила такая покорность, Святик ещё тогда не знал. Священник, художник, врач – выглядели, как адекватные люди, вполне грамотны и образованны. Что сказать за других, то в воздухе висело затруднение, – разобраться в них было сложно. Подростки – внуки Эльдара Романовича – дети, – им быть такими, ещё нормально. Любовь Герасимовна… – что с ней? Виктор тоже пока не ясен, но его высказывания, словечки, реплики, – может всё это для Святика надуманное. Милош явно страдает. И не смерть придурковатого дальнего Святикова родственника (а он всё понял, просто до ужаса смешная ирония) виной является в этом страдании. В его жизни лежит другая загадка, которая прячется за ширмой этой дрянной смерти. Но это попробуй откопать. И снова Любовь Герасимовна со своей загадочной внешностью «Эйнштейна», – неужели она всё слышит, а никто до сих пор её не «раскусил». Неужели об этом догадывается один лишь он, думал себе Святик. Или, опять-таки всё надуманно. Нет, не может быть таким умным только он один.
– А вы? – Обратился Святик к Любови Герасимовне. – Не ожидали!? Да, вижу, не ожидали!
Женщина, точно, специально опустила голову, когда Святик бежал глазами круг за кругом, словно неустанный спринтер, но в погоне за мыслями, собравшимися вокруг стола. Они смотрели на него, будто перед ними выскочка – наглый, хамоватый, и что самое преступное – ведёт себя спокойно.
– Она глуха. – Сказал, не выдержав, Рафаэль. – Что вы от неё хотите?! – В отличие от Святика, он не удержал своих эмоций, и сказанное вышло из него подобно плевку.
– Вы не ответили на мой вопрос…! Всем интересно знать ответ, явно. Вы скажете сейчас, что если бы не я, никто б и не подумал над вашей странной лекцией. Так и есть, если бы не люди с определёнными вопросами, родившимися в их головах, мы жили б всё ещё в пещерах… Ну, что разве не так?
– К чему вы клоните?
– А, что, вы впервые произносите этот текст?
– Да.
– Не думаю.
– Спросите же людей… – Рафаэль провёл рукой, показывая на присутствующих.
Те покачали головой. Святик не увидел в лицах большой уверенности.
– И что?
– Люди впервые это слышат. Вот что!
Ухмылка Святика, словно нанизала на спицу глаза Рафаэля своей остротой. Глаза покраснели. Но, то была злость, которую с трудом удержал в себе врач.
