Слишком уж, судя по имени на табличке двери, Марья Сергеевна затравленно смотрела, когда только открыла дверь. Пока она не поняла, что стучалась всего лишь я.
"Неужели, она ждала кого-то другого? Или наоборот, очень даже не ждала? Занимается чем-то противозаконным прямо в административном помещении?" – вопросы кружат голову, заставляя кровь быстрее циркулировать по венам.
Меня не просто так выгоняли из других школ. Во всем виновато болезненное любопытство и вечное желание докопаться до правды. Чего ради? Справедливости, конечно.
В очередной раз посмотрев на камеру в коридоре, что направлена прямо в сторону двери, я прикусываю губу. Даже не подслушать.
Может плюнуть на все и действовать в наглую? А если она там с директором? Занимается… ммм… как бы сказала личная горничная маминого ухажера — "уборкой".
Повисший вопрос на тему добывания самого сочного компромата на директора и его секретаршу, будь проклято это заезженное клише, тут же разбивается о суровую реальность.
С другой стороны коридора слышится уверенная и тяжёлая поступь нескольких человек. А следом и голоса… определенно директора и кого-то ещё, пока мне незнакомого.
Все происходит слишком быстро. Не знаю зачем, скорее всего по наитию, я пячусь за широкую колонну перед стендом, скрывая свое присутствие. Директор не торопится, он обсуждает какие-то важные темы со своим, вероятно подчиненным, в другом конце коридора. Зато активируется Марья Сергеевна, которая, видимо, неустанно наблюдала за камерами. Она спешит открыть дверь и выйти из кабинета.
У меня перехватывает дыхание. Вот-вот ее взгляд направится в мою сторону, и тогда мне несдобровать! Я, конечно, не читала устав Кингдома, но уверена шпионаж тут тоже приравнивается к уровню особо запрещённого дела.
Однако Марья Сергеевна даже бровью не ведёт в мою сторону, будто и вовсе забывает о моем существовании. Делает один единственный шаг в коридор, поправляет нервно платье, и следом встает ровно так, чтобы загородить спиной ускользающего в другом направлении человека.
Подростка в форме Кингдома. А точнее, самого Грома.
Во дела-а-а… А Гром-то у нас, оказывается, любитель ходить по тонкой грани приличия.
Сейчас
Раззадоренная внеплановыми приключения, я спешу в сторону веселящейся парочки. И по мере моего приближения, кажется, будто на высоченное будто из камня лицо Грома падает тень. Видимо, освещение играет свою роль. Не может же быть так, что он действительно удивлен!
– Весело тебе? – останавливаюсь ровно в паре шагов от одноклассников и скрещиваю руки на груди.
Музыка бесит. Полутьма тоже раздражает. Ещё и Гром смотрит на меня снизу вверх сканирующим взглядом, будто собирается опустить ниже плинтуса. По всему сдается, что мне точно не место здесь. Здесь… мягко говоря, неприятно.
– А почему мне должно быть грустно? – спустя безмерно долгое мгновение молчания хмыкает брюнет.
На лице его больше нет удивления, лишь интерес. Такой, какой бывает у детишек, что смотрят на мирно проползающих мимо букашек. Перед тем, как растоптать их, разумеется.
– Мало того, что твой дружок притащил меня сюда против воли, так ещё и… – я вдыхаю в лёгкие как можно больше воздуха, собираясь по пунктам разнести негодяя.
Но продолжить мне не удаётся.
По одной просто причине — Грому наплевать, что я там собираюсь предъявлять.
– Дамир, говорил же, не подбирать всякую гадость, – говорит он, чуть повернувшись к соратнику.
