На улице сыро, темно и пасмурно, но это последнее, что волнует нас. С удовлетворением отмечаю, что знакомые ребята с десятого из красных хорошо постарались, раздолбав электросчетчик, отвечающий за уличные фонари. Экстренному тех.служащему, чтобы починить подобный беспредел понадобится точно не меньше двух-трех часов.
Мы выходит наружу, камеры наблюдения и попадая в слепую зону. У нас с друзьями есть проверенное временем окошко с достаточно широкими прутьями решётки и сломанной задвижкой, сквозь которое можно незаметно попасть в одно из помещений на первом этаже. Наверное, и Парфёнов пробрался через подобное в столовой ночью, чтобы стащить с кухни нож.
Впрочем, это уже неважно. Всё равно, как этот урод украл холодное оружие. Главное, что больше такого не повторится. Потому что я не позволю.
– Тш-ш, кажется, кто-то идёт, – шепчет Алекс, когда мы все втроём оказываемся внутри, толкаясь у двери.
Если выйти отсюда, то дальше по коридору — камер нет вообще. Однако едва ли это поможет, если нас застанут на горяченьком воочию.
Мы с Дамиром затихаем, слившись дверью, за которой находится коридор, ведущий к лестнице на цокольный этаж.
Но тревога оказывается ложной, и мы продолжаем путь в карцер, где сейчас сидит Игнат. Вокруг абсолютно темно, но наши глаза привыкли к мраку, поэтому затруднений это нам не создаёт. Спустившись вниз по лестнице, мы проходим до конца узкого тёмного коридора, где возле одной из закрытых дверей сидит на скамеечке один из охранников, и…
– Доброй ночи, Андрюха, – довольно бодро приветствую я, кажется, уснувшего, мужика. От моего восклика он вздрагивает, начиная озираться по сторонам и щуриться спросонья.
Хорошо он, однако, выполняет свои обязанности, если даже не заметил нашего приближения!
– Ярослав? Что ты здесь делаешь? Быстро возвращайся в свою комнату, пока тебя мои коллеги не засекли! – шипит на меня охранник, но я и бровью не веду.
– Батя привет передаёт. Помнишь моего батю? Да и вообще, часто вспоминаешь, как на нас работал? Как…
– Говори, что тебе нужно, – Андрюха не даёт мне договорить. Сдается, прекрасно понимая, что я знаю о всех его больных мозолях.
– Ну, раз сам предлагаешь, грех отказываться. Впусти нас к Игнату. Кое-что обсудить с ним надо, – я дёргаю висящий на двери замок. – Давай скорее, пока никто из твоих коллег нас не засёк. А то директор устроит нам а-та-та, и тебе до кучи. А разве нам это нужно?
– Обещай, что ничего ему не сделаешь, – Андрюха достаёт ключ-карту из кармана штанов, но спешит предпринять дальнейшие действия. – Я не хочу снова потерять работу!
– Не боись, не сделаю я ничего с этим уродом. Только поговорю, – обещаю я, охранник вздыхает, но, тем не менее, проводит картой по двери карцера.
– Только ты один, и не больше пяти минут, – Андрюха преграждает путь к открывшейся двери перед моими друзьями.
Пусть и нехотя, мне приходится смириться. Я киваю парням – мол, подождите здесь, и делаю шаг во тьму.
Не проходит и секунды, как в карцере загорается свет, а из-под одеяла на сиротливо стоящей в углу кровати выглядывает заспанная морда Игната.
– Ты! – я довольно быстро приближаюсь к разморенно лежащему на кровати телу и хватаю его за горло. – Слушай сюда…
Давлю руками на горло подонка сильнее, чтобы вдруг что не Парфенов не начал орать, как резанный. Издавая тихие, нечленораздельные звуки, он дрыгает ногами, машет кулаками, пытаясь освободиться, но, разумеется, ничего не выходит. Ему приходится послушно выслушать то, что я собираюсь до него донести.
