Это только жителям мегаполисов кажется, что вся страна, как паутиной, опутана проводами, а из каждого куста торчит глаз большого брата. И дроны, конечно же, патрулируют неустанно. На практике всё совсем иначе.
– Не, на кролика я не согласен. У меня аллергия на шерсть, – подумав, ответил Тим. – Давай уж как-то своими силами. Осмотримся для начала?
– Это надо вдоль стен идти, я так думаю, – Андрей решительно поднялся, отряхивая пыль со штанин.
– Вот и пошли посмотрим, есть ли тут другой выход. Шкафы, зеркала и светящиеся порталы отметаем сразу, угу? Мистика и эзотерика как-то не очень вяжутся с текущим положением дел, – Тимур встал и посветил фонариком куда-то вглубь подвала. – По солнышку пойдём? Или как в магазине, против? Тебе как больше нравится?
– Мне-то не принципиально, доверюсь большому начальству, – Андрей шутливо поклонился.
Тимур только хмыкнул и пошёл направо, осторожно обходя белые узорчатые плиты. Андрей молча шёл следом.
Самое важное они вслух обсуждать не стали. Да и зачем? Ответов всё равно нет. Кто и зачем их запер? На сколько хватит батареек в фонарике? Связано ли их внезапное заточение с целью поездки, с этими вот красивыми, изящно выполненными плитами? А если да, то как? А если нет, то кому намылить шею сразу как выберутся?
Наконец, луч фонаря уткнулся в стену, обрисовав размытый круг на белокаменной кладке.
– Ага… – протянул Тимур. – Не земля, камень. Подкоп рыть без вариантов.
– Да и ложек у нас всё равно нет, – поддакнул Андрей. – Кто ж знал?
Тим не стал поддерживать шутку. Как-то неспокойно вдруг стало, тревожно.
Если их действительно закрыли тут только потому, что они заинтересовались древними могильными плитами с непонятными историкам символами, то ситуация смешной не выглядела. С другой стороны, историки этими надгробиями интересовались мало. Совсем не интересовались, будем честны. Ну лежат и лежат в разных храмах и монастырях такие вот артефакты. Красивое. Непонятное. Исторической и художественной ценности не представляет. Материальной, кстати, тоже. Значит, что-то в них есть такое, неизвестное или даже тайное, что может быть опасным для кого-то, если всплывёт правда. Для кого? И что за правда?
– Вопро-о-о-ос… – уже вслух протянул Тимур.
– Это да-а-а-а… – словно читая мысли начальства, поддакнул Андрей.
– Кажется, вечер перестал быть томным. И дело, которого ещё час назад не было, нарисовалось. Причём серьёзное такое, на хороший срок тянет, – рассуждал Тимур.
– В историческом разрезе? – уточнил Андрей.
– В уголовном, – мотнул головой Тим. – Если мы отсюда не выберемся, то это сто пятая с отягчающими. И заниматься этим делом будем уже не мы, отдел истории, а совсем другие отделы.
– Не хотелось бы фигурировать в таком качестве, я как-то не привык, что рядом с моей фамилией стоит «потерпевший», – согласился Андрей.
– Потерпевший – это если нам сильно повезёт. Как бы жертвой не стать.
Прикинув перспективы, коллеги быстрым шагом двинулись вдоль стены, всё дальше уходя от лестницы.
В подвале было всё так же сухо и тепло. Плиты – сейчас скрупулёзный Андрей насчитал пятьдесят восемь – были аккуратно разложены по полу. Не рядами, как на кладбище, не в шахматном порядке, а просто на небольшом расстоянии друг от друга. Выглядело это так, будто бы кто-то их сюда втащил, но складывать по какой-то системе уже не стал. Сил не хватило. Просто спрятал от чужих глаз, схоронил до времени.
