Заслоняя собой Зодича, она выкрикнула:
– Uciekajcie, pan![9]
Грянул выстрел – реакция Ярошевского была мгновенной. Он растерянно вскрикнул. Александр, метнувшись к входной двери, заметил, как обмякло тело Ядвиги и бесчувственно завалилась набок ее голова. На выстрел влетели «пираты»! Драка была скоротечной. Избитые и связанные заговорщики остались под присмотром одного из матросов, а второй отправился за лодкой, чтобы доставить «пьяных господ» на русское судно, вставшее вблизи бухты…
Зодич бросился, держа раненую на руках, к дому доктора, указанному прохожим на улице. Ядвига не приходила в сознание, хотя кровотечение ослабло после того, как перевязал рану шарфом. Он бежал среди всеобщего ликования, среди мишурного блеска, хмельного многолюдства. Спешил, моля бога спасти женщину, благодаря которой остался жив. Так истово он давно не обращался к Спасителю. Теперь уже, как о свершенном, думалось об удачной поимке злоумышленников. Панов доставят на корабль главнокомандующего, и суд будет суров…
Доктор, вовсе не похожий на комедийного персонажа, молодой и хваткий болонец (его выдавал диалект), узнав, что произошло, обследовал раненую и неотложно прооперировал. Ядвиге всё-таки повезло: пуля, пройдя навылет, не задела крупные сосуды. А в сознание, как заверил эскулап, синьора вернется через несколько часов. К тому же, получив денег больше, чем потребовал, он угодливо предложил «мсье Вердену» оставить у себя пациентку до выздоровления.
Ночью, при свече, Ядвига открыла глаза и попросила пить. Зодич, помня запрет доктора, только смочил ей губы. Со страхом и удивлением посмотрела она на Александра, склонившегося над ней.
– Кто вы?
– Ваш друг.
– А-а… Пан шпион? – узнав, с огорчением произнесла полька.
– Нет. Пан друг.
– Я натворила лиха… Что с Яцеком и Тадеушем?
– Они в очень надежном месте.
– Я так не хотела ехать сюда, в Венецию. Нет ничего унизительней, чем развлекать публику, случайный сброд… Они заставили меня отомстить за погибшего мужа… И вот что…
– Вы спасли мне жизнь. Почему?
Она на мгновение прикрыла глаза и, переведя дыхание, перешла с французского на родной:
– Nie wiem. Moze pomyslala o meza… Ciebie tez ktoskochal…[10]
– Я повстречал вас. И прошлое уже не имеет значения.
Пальцы Ядвиги зашевелились, она слабо приподняла руку и погладила его ладонь, протянутую навстречу…
И поныне помнилась Зодичу некая неведомая теплота, исходившая от руки прекрасной польки. Предстоящая поездка много значила для выбора политического курса императрицы. Это было совершенно понятно: конфедераты окончательно не сломлены, католическая церковь настроена к России враждебно, король не обладает полной властью…
Великий переезд царского двора из Петербурга в Первопрестольную начался сразу же после Рождества.
Первыми тронулись обозы с имуществом и провиантом, различные дворцовые службы, придворная челядь и конюшенные. За ними последовали чиновники среднего уровня, канцеляристы и секретари. Наконец отправились особы, приближенные к императрице: статс-дамы, камергеры, адъютанты и церемониальный гусарский взвод. Сама императрица, встретив новый 1775 год и получив подробную реляцию о казни Пугачева и его сообщников, выехала со своей свитой только 16 января. Сопровождали ее вице-канцлер Голицын, генерал-аншеф князь Репнин, граф Салтыков и два генерал-адъютанта граф Брюс и Григорий Александрович Потемкин. Курьеры одолевали расстояние между столицами за три дня, а карета самодержицы катила почти неделю, добравшись до предместья Москвы, села Всесвятского, 22-го числа. В тот же день она с Потемкиным осмотрела сооруженный для нее дворец у Пречистенских ворот взамен сгоревшего четыре года назад, во время «чумного бунта», в Лефортове. Меблировка комнат и прочие недоделки заняли еще два дня. За это время государыня в своих сельских скромных покоях успела принять офицеров, разгромивших самозванца, и пожаловала из собственных рук полковнику Михельсону шпагу, украшенную бриллиантами. Удостоила она своим вниманием и московских купцов. А 25 января, после литургии в сельском храме, Екатерина въехала в древнюю столицу.
