Честь имею… Или все-таки поимели меня?! - страница 8

На самом деле было так. Когда я уже получила погоны, одна сотрудница случайно разоткровенничалась и призналась, что все смеялись за моей спиной. «Ну, пусть дурочка пишет забесплатно, нам самим же не сильно интересно с нудными пенсионерами время тратить, и по городу колесить, чтобы у какого-нибудь райотделовца интервью взять», – вот так звучал главный аргумент того, почему мне выпала такая благость.

Мерзко, конечно, выяснять такие тайны, понимая, что люди, которые мне улыбались и хвалили мое мастерство, делали это лишь для того, чтобы я за них выполняла их работу. Как вам такие офицеры, прошедшие аттестацию и нацеленные защищать права и законные интересы граждан? Я сейчас все это описываю, перечитываю, вспоминаю, переживаю заново и думаю: как так вышло, что уважать пенсионеров, которые отдали делу жизни многие годы напряженных дней и бессонных ночей, а также стремиться качественно и честно работать – равно быть дурочкой? В отделе новостей на тот момент работали десять человек, и все они думали обо мне именно так. То есть идеология благородства и добра, распространяемая федеральным центром, в данном конкретном случае оказалась в жалком меньшинстве.

Кстати, сейчас вспомнилась жизненная история одного из ветеранов, с которым я познакомилась именно благодаря тому, что никому другому не было интересно с ним общаться. Человеку этому под восемьдесят лет. Он – подтянутый, широкоплечий, стройный мужчина. Не смогу назвать его дедом, поскольку ему явно известен секрет если не вечной, то очень долгой молодости. Полковник милиции в отставке. И он точно дошел до этого звания своими ногами и профессиональными умениями. Потому что у него не было богатых и влиятельных родственников.

Он вырос в детском доме, затем, в конце сороковых годов прошлого века, отслужил в армии. Решил приехать жить в наш город, потому что он находится на юге, здесь неплохой климат. Ему было, в принципе, все равно, куда направиться, ведь во всем мире у него не было ни единого родного человека. В плацкартном вагоне по пути к конечной точке, когда он спал, у него украли туфли. Каждый предмет гардероба, входящий в перечень его имущества, был в единственном экземпляре. То есть из поезда ему пришлось выйти босиком. Хорошо еще, что это случилось не зимой и не надо было идти по снегу.

Он добрался до ближайшего отделения милиции и попросил принять его заявление о краже. На это один из руководителей сказал ему:

– Ну заявил о преступлении века! У нас дел посерьезнее невпроворот. Приходи-ка ты к нам на службу и сам ищи свои туфли. После войны преступность разгулялась, а работать почти некому. Пойдешь или только жаловаться можешь?

И он пошел. До момента, пока ему дали комнатку в общежитии, ему в прямом смысле приходилось ночевать под мостом. Первое время жил он впроголодь, пока оформлялся на должность и не получал зарплату, ходил в чьих-то ношеных туфлях, пока не выдали форменные. Но при всем этом был счастлив, потому что ему доверили ответственную задачу – восстанавливать порядок и безопасность на улицах южного города, где ему очень хотелось жить.

Вспоминая о том, как он рос по службе, ветеран признался мне, что годы голода и лишений навсегда научили его сочувствию и милосердию. Преступления никогда не воспринимались им как факт, помещаемый в сводку. Это горе и боль живых людей, поэтому он изо всех сил торопился установить истину и принять меры, в результате которых преступник был установлен, изобличен и изолирован от добропорядочных граждан. Что касается секретов управления кадрами, когда он стал руководителем, герой моего рассказа опирался на то, что грамотными специалистами надо дорожить. Искать, находить тех, кто искренне настроен учиться и работать, и сохранять их в коллективе.