– Конечно, помолиться за здравие Её Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Фёдоровны… – облегчённо вздохнула Галина, – а иначе, что им делать в соборе… Служба у них в полку ежедневная… и своя церковь есть.
– Девочки влюблены, – проговорила Лариса внутренним голосом, – Анна в Свиридова, а Галина в Абуладзе. – Хорошо, когда есть любовь, но этого мало, односторонняя любовь нередко трагична, так пишут в романах, надо быть любимой, это главное! А я?.. Как быть? Я люблю Олега Николаевича, – Лариса зарделась. – А теперь… Теперь я не могу, не имею права его любить. Его любит Анна. Тогда, кого же мне любить? Абуладзе что ли, но он такой важный и противный, да и Галина влюблена в него. Ну и… Никого не буду любить… Вот! Ну их всех… зазнаек. – Почему зазнаек, Лариса не подумала. Сказала, зазнаек, вот и всё!
– Ах, да! Совсем забыла! – сбросив тревожный груз с души, продолжала говорить Галина. – На днях мы с маменькой посетили московские торговые ряды на Любинском проспекте. Заходили в магазин "Проводник". Чего там только нет… всё, что пожелаешь, – ленты и платья, шляпки и французская обувь – ботиночки с высокой шнуровкой и кожаные туфельки, и даже украшения. Нам маменька купила много-много всякой всячины, вот, например, – потянув цепочку, висевшую на шее и, вытянув из глубин платья с мизерным вырезом под горло, кулон, уложила его на ладонь и показала Ларисе. – Такие кулоны состоят из двух половинок с секретным замочком, в них можно вложить две маленькие фотографии. Свою я уже вложила, а вторую пока не могу раздобыть. У тебя нет её, Лариса?
– Тебе нужна моя фотография? – удивилась Лариса.
– Прости, Ларисонька, мне нужна фотография Шота, – смущаясь, ответила Галина. – У князя Пенегина, твоего папеньки верно есть фотографии всех его офицеров.
– Не знаю, – пожала плечами Лариса. – Может быть, и есть, но в семейном альбоме нет фотографий офицеров его нового полка. Фотографии надо спрашивать в канцелярии полка. Только кто же нас туда пустит? И уж верно, я даже уверена, что секретно это.
– Да, да, конечно! Я не подумала, извини, – склонив голову, тихо проговорила Галина.
– А мы тебе, Ларочка, подарок принесли. Купили в тот день, когда были в московских торговых рядах, – вступила в разговор, доселе молчавшая Анна, и, вынув из своей дамской сумочки небольшой свёрток, подала его в руки подруги.
– Ах, как приятно! – воскликнула Лариса, развязывая алую шёлковую ленту, бантом стягивающую картонную коробочку.
В коробочке лежала шкатулка с лаковым рисунком на крышке.
– Тебе нравится, Ларисонька? – смущаясь, проговорила Анна.
– Она прелесть! Я давно о такой мечтала! Ах, какие же вы милые, девочки! Спасибо! – восторженно проговорила Лариса, и поочерёдно поцеловала подруг в пухленькие щёчки.
– А ты открой её, – сказала Галина.
Открыв шкатулку, Лариса увидела кулон на серебряной цепочке, точно такой, какой минуту назад показывала Галина.
– Девочки… но это очень дорогой подарок… Мне даже как-то неловко принимать его… и праздников сейчас никаких нет.
– Вовсе и не дорогой, он же не золотой, а всего лишь серебряный. А праздник был…
– Какой? – удивилась Лариса. – Разве что день рождения, так он будет через три дня. Я уже и пригласительные билеты приготовила, завтра буду рассылать.
– Твой приезд в Омск праздник! Нам, знаешь, как хорошо с тобой… Ты самая лучшая наша подруга, а других у нас вообще не было. Для нас это праздник, вот мы и решили подарить тебе подарок, чтобы ты всегда-всегда помнила наш первый день!
