– Девочки… Ну, что вы?.. Мне совсем неловко! Вы мои подруги, и это главный для меня подарок! Не забываете меня, большего мне и не надо. А подарок… Хороший он, очень! Спасибо, милые мои! – Лариса поцеловала сестёр в их пухленькие щёчки. – Кулончик я сейчас надену, – вынув из шкатулки кулон, Лариса надела его на шею. – А в шкатулочку буду собирать всякие красивые разности.
За час до прихода автомобиля за сёстрами, приехал домой Григорий Максимович. И сразу, как только девочки поздоровались с ним, полковник сел в кресло напротив них, расслабился после напряжённого служебного дня и проговорил:
– Интересный случай вчера произошёл, а сегодня о нём весь полк только и говорил, а виной всему был поручик Свиридов.
Анна насторожилась, предполагая услышать от полковника что-то нелестное в адрес Олега Николаевича.
Пенегин улыбнулся, увидев, как напряглась Анна, и спокойно продолжил свой рассказ:
– Кто бы мог подумать, на вид такой спокойный и рассудительный и нате вам, такое отчудил, что все диву даются, – Григорий Максимович, – любитель пошутить и встревожить нервы слушателей, приумолк, неторопливо разгладил усы и хитро посмотрел в глаза Анны. – Все так и говорят, так и говорят: "Ай, да поручик! Ай, да Свиридов! Ни дать, ни взять – герой!"
Лицо Анны ещё в самом начале – лишь только Григорий Максимович упомянул Свиридова, загорелось румянцем, а тут воспламенилось, как раскалённый в горне металл.
– Шёл он вчера со службы домой, местный он – омич, в своём доме живёт… Погода препаршивая, дождь холодный, слякоть… разговаривает с другом своим Абуладзе… о чём мне неведомо, но дело молодое… ясно, чем голова занята… – Григорий Максимович вновь хитро посмотрел на Анну. – На подходе к своему дому увидели мокнущую под дождём молодую беременную женщину. Интересно им стало, что это она в такую вечернюю промозглую пору в тонком платьишке под дождём трясётся. Подошли, поинтересовались. Та им и сказала:
– Свёкор из дому выгнал. В чём была, в том и выпроводил за порог. А муж даже и не заступился.
– Вот оно что? – вскипел Абуладзе.
Ясное дело, – горец.
– Где дом твой? – спросил её.
– Указала она дом, из которого её выгнали. Двинулся в его сторону Шота, а она его остановила.
– Не надо, господин офицер, не ходите. Вам-то оно ничего, а мне хуже будет. Я покуда здесь постою, может быть позовут в дом-то, не звери поди.
– Ну, как знаешь, – ответил Абуладзе и направился, было, прочь. Да только тут вступился за девушку Олег Николаевич.
– Не гоже так, – сказал, – чтобы женщина, ребёнка ждущая, под дождём холодным стояла, в тонком платьице с непокрытой головой. Простудится, заболеет и ребёнка скинет.
Снял он с себя плащ, укутал в него молодуху и, приобняв, чтобы не поскользнулась на скользкой жиже и не упала, повёл в свой дом. Вот такой он наш герой, прапорщик Свиридов.
Анна зацвела глазами и всем разрумянившимся лицом. Под стать её возвышенному тонусу была и Галина.
– Шота тоже не ударил лицом в грязь, – пела её душа.
– И что… так сейчас и живёт у Олега Николаевича? – спросила отца Лариса.
– Обогрелась, чаем горячим её накормили, переспала ночь, а утром за ней пришли муж её и свёкор. Прощение просить стали. Она, ясное дело, простила и ушла с ними.
– Интересно, что это вдруг? – проговорила Лариса.
– Шота ночью наведался в тот дом, что-то сказал, вероятно, пригрозил судом и тюрьмой, так я думаю, вот и прибежали утром – спозаранку. Когда молодуха-то уходила, Абуладзе сказал, что наведываться будет, и если что не так, то живо найдёт на них управу.
