– Согласен, – сказал Свэггер. – Сам я стрелял из неавтоматической.
– Она говорит, что поразила пятьдесят девять врагов. А у тебя на счету сколько?
– Пятьдесят восемь, – ответил Свэггер.
Старушка рассмеялась.
– Она говорит, что это очень хороший ответ, несмотря на то что ты солгал из вежливости.
– Скажи, что я бы ни за что не осмелился солгать такой зоркой даме. И вообще идти против нее. Она возьмет меня с потрохами.
И снова старушка рассмеялась.
– Она говорит, что ты напоминаешь ее первого командира. Он был замечательный человек, очень веселый, очень храбрый. Погиб во время операции «Багратион». Это была большая утрата.
Свэггер знал, что операцией «Багратион» называлось советское наступление против германской группы армий «Центр» в середине 1944 года, в Полесье, севернее Припяти, в ходе которого немцев изгнали из Белоруссии.
– Мне тоже приходилось терять боевых товарищей, – сказал он. – Тем, кто никого не терял, трудно понять, насколько глубоко проникает боль и как долго она длится.
Кивнув, старушка снова тронула его за руку.
– В той войне, – продолжал Свэггер, – женщины сражались очень мужественно.
– Мы воевали, чтобы жить. Воевать приходилось всем. Даже красивым девушкам, которые в мирной жизни вышли бы замуж за учителя или врача.
– Не сомневаюсь, все женщины-снайперы были красивыми.
– Ну, по крайней мере, так утверждают. Я-то всегда была дурнушкой. Я ни на что не надеялась, и мне не пришлось разочаровываться. Я вышла замуж за обыкновенного мужчину и родила обыкновенных детей. Все обернулось хорошо. Красота – она может стать проклятием. Красивые всегда на виду, на них все смотрят. Такая судьба постигла Белую Ведьму.
Старушка начала что-то рассказывать про какую-то Белую Ведьму, и Рейли потеряла нить ее повествования.
– Боб, вернись к Петровой, – сказала она по-английски.
– Мэм, нам хочется вспомнить всех этих доблестных девушек, но особенно одну из них. Моя знакомая хочет написать ее биографию. Мы полагаем, она была убита. Красивая девушка, если судить по фотографии. Людмила Петрова, Мила. Вам это что- нибудь говорит?
Заерзав в кресле, старушка огорченно покачала головой.
– Имена – они приходят и уходят. Нет, я не помню никакой Милы, никакой Петровой. Одну Людмилу я знала…
И дальше последовал пространный рассказ о какой-то другой Людмиле, не Миле Петровой, и Рейли попыталась проследить за ним, но не смогла и вскоре шепнула Бобу по-английски:
– Я совершенно потерялась. Мне казалось, мы были в Белоруссии, но вдруг оказались в Прибалтике.
Так продолжалось еще часа два. Рейли и Свэггер выразительно кивали, пытаясь определить по интонациям Екатерины Шумской, когда смеяться. Постоянно всплывали какие-то имена, истории переплетались и путались, события переносились во времени и в пространстве. Первое время Рейли пыталась следить за рассказом, но быстро сдалась. Однако она снова и снова слышала о Белой Ведьме.
Она окончательно исчезла после того, как ее направили в Москву, но Шумская пересказывала эту историю с чужих слов, поскольку сама никогда не встречалась с Белой Ведьмой.
– Если она была такой красивой, как о ней говорили, – сказала старая женщина, – то такая дурнушка, как я, обязательно запомнила бы ее на всю оставшуюся жизнь. Но нет, она исчезла до того, как я чего-то добилась.
– Вы хоть год можете вспомнить? – спросила Рейли.
– Все смешалось. Моя память – она сейчас такая, словно пулю в голову получила я, а не тот немецкий полковник. Я даже не могу… – Шумская помолчала, задумавшись над каким-то воспоминанием. – Даже не знаю почему. Я от кого-то слышала, что Белую Ведьму послали на Украину, и она оттуда не вернулась.
