Я лежу, заложив руки за голову, и пускаю мысли, словно воздушные змеи, за пределы черепного свода. Подо мной проплывают египетские пирамиды, ветшающие со скоростью один век в секунду. Я поскальзываюсь и царапаюсь о чешуйчатые купола деревянных церквей и азиатские башни, уходящие в облака. Из облаков вырастают отпечатки человеческих рук на стенах пещеры. Картина древним пигментом сменяется картиной маслом, кисти европейца Джона Кольера. Я задерживаю взгляд, опускаюсь чуть ниже довольной мордочки змея, но опять поскальзываюсь и влетаю в какой-то тучный орбитальный склад времён позднего СРаМа. Склад унылый и аполитичный, но и здесь висят плакаты про бдительность и агентов Щепи, прям как у нас в шараге: «Следи за своим уГЭ!» На складе есть двери, но я не могу вообразить, что за ними – не пускают. Я размазываюсь по стенке и падаю назад. Я рисую по глазам французский гербовый fleur-de-lys, и он сминается волнами ускоренного времени, обзаводясь ещё двумя отростками, снова принимая вид пятипалой человеческой руки. На этот раз не менее гербовой. Люди есть пальцы…
А потом всё проваливается в отчаянную духоту. Подо мной разверзается жуткий беспозвоночный рот, состоящий из сотен и тысяч пушистых червей. Рот снова готов поглотить меня, стереть, приласкать, защекотать в порошок. Но мне всё равно. Я ничего не хочу. Драгоценная пыль вырывается из меня как огонь, и правильно, я не заслуживаю даже пыли. Я шлак. Я падаю вниз, в эссенцию тьмы, в кисель, растворяющий желания, мысли, жизни и даже их отсутствие.
Что за пылкэтык?! Открываю глаза. Закрываю рот. А мне казалось, что у меня бессонница.
Душно. Вот в чём дело. Видать, какая-то стандартная реакция ношика на духоту. Надо будет разобраться, перенастроить. Если возможно. Если по карману. Но это днём. Сейчас голова не варит. Сама чуть не сварилась. Да остынь же ты! Похоже, моя спальня взбесилась. Ну да, на улице, наверно, дубак, но это не повод устраивать тут Африку.
Всё-таки не спится – неверный диагноз. Мне очень даже спалось. Снов не стоит бояться, ведь сны выполняются в защищённой среде и легко забываются. Похоже, мои милые ночные кошмары этим нагло пользуются. Как там было? Плыви на буй? Б-р-р-р. Даже темнота начинает качаться в глазах и напоминать пену. Спасибо, верная память. Теперь даже заснуть не посмею. Однако же, подавлять смертельный холод во сне смертельной духотой наяву – это уже слишком.
Надо продышаться. Когда ещё эта комната остынет?
Встаю, как на пружинке, не чувствуя сонности. Даже веки не смыкаются. Голова немного ватная, но в теле бодрость и ясность. Не надо было так долго спать прошлой ночью. И днём тоже. На занятиях. Сейчас бы дрых без задних ног и исподних кошмаров.
Замечаю тёмное пятно у подушки. Это мой хвостик-амулет. Видимо, сорвал, пока в кошмаре метался. Духота даже милые вещи превращает в компоненты душегубки. Хватаю на ощупь. Встаю. Всё, держи меня разум, а то сейчас до леса добегу.
