– Вы замечали какие-нибудь признаки неустойчивости или недоступности?
– Неустойчивости, недоступности! По-человечески нельзя? Я вообще без понятия. Всё как всегда. Ну… не совсем. Тут один рыбак из ума выжил, чуть не убил. Белышев Евбений, знаете? Здоровенный такой, ещё ругается старомодно.
– Зачем вы ходили в лес?
– Да при чём тут лес? Не на лес напали, а на меня! Вы корпус ня… Институт Океанологии проверяли? Там все живы? Нет? Тогда бегом! Что вы ждёте? Неустойчивости? Говорю вам, у него руки были по локоть в крови! И вовлечённость его проверьте. А то он что-то слишком много отдал с-собачьим…
– Зачем вы ходили в лес?
– Опять двадцать пять. Зачем я ходил? Ну, вот спите вы, вон, с любовником, а у него газы того… карательный метеоризм. И бородой вас за шею, раза три, вообще не продохнуть. И тут он встаёт и… не одними же газами… короче, уходит. А вы такой: ась? Кто меня дёрнул? И почему так душно? Пройтись что ль, подышать, помучить бедных голодных людей…
– То есть вы плохо себя чувствовали?
– То есть вы припёрлись сюда, чтоб узнать, как я себя чувствую? Я балдею! Вы кто вообще? Одмины или деды-маразматики? Вы лучше скажите, когда меня разблокируют на Новой истории? А в Клубе геополитиков? А в этом самом… кстати, вчера-то за что? Что я такого сделал? Я этих несогласных не звал, они сами пришли. Что за произвол? Год назад такого не было! Что дальше-то будет?!
Молчат. Глаза как бездонные колодцы киселя. Они хоть слышали, что я сказал?
– Понятно. Заняты. Некогда? Да пошли вы!
Не успеваю сделать шаг. Меня хватают за шею и разворачивают.
– Слушай сюда, узел, – говорит младший одмин и его слюни. – Мы тут не ритуалы шутим, у нас горячая смерть на домене!
– Горя… а…
– Молчите! Оба. Пожалуйста, – мягко разводит нас одмин с более длинной бородой. – Простите. Издержки реальности.
– А… а… – пытаюсь поймать сбитый график дыхания.
– Так вы говорите, что в это утро, не считая рыбака, вы не попадали ни в какие неприятности?
– Ага! То есть, нет. В смысле… – тереблю ободранные рукава. – Почти. Но он сказал, горячая… смерть?
– Уровень ГЭ. Вы знаете, что это означает, когда повышается фон.
– Да, но…
– Есть и другие симптомы, так что приходится учитывать немного больше, чем обычно. Вы, кажется, сказали: деды-маразматики?
– Я… простите!
– Вы правы. В вашем домене мы действительно беспомощнее, чем того требуют обстоятельства. И нам не хотелось бы, чтобы некоторые узлы… некоторые горячие молодые товарищи, чересчур известные в не самом устойчивом свете, подливали масла… туда, куда лучше не подливать. Вы нас поняли, молодой человек?
– Понял. Но горячая смерть – это правда? Это значит… кто-то умер? Кто-то из…
– Мы уже сказали, что не знаем наверняка. И вам не советуем. Вы боитесь за близких? Это хорошо. Давайте проверим. Зайдём к вам?
– Нет!
– Не надо? Мы тоже так считаем. Сдаётся нам, ваши родные не менее живы, чем вы.
– Я, нет, я насчёт Белышева, я правду говорю, у него руки были вот прямо в крови, я тоже сначала не поверил, но он сам говорил про этих, про нянек, и…
– Мы ещё раз повторяем, не задавайте себе вопросы, на которые ваша локальная голова не сможет дать ответ. Даже если… что маловероятно, потому что катастрофа… явление это крайне редкое… но даже если не так, всё равно её нет. Для вас нет. Пока вы живы. И, надеемся, не пребудет с вами и после этих лет. Согласны?
– С-согласен.
– Тогда давай вернёмся к тому, с чего начали. Итак, в лесу вы оказались исключительно в процессе утренней пробежки.
