– В жизни человека? Ну, это ты лишнего хватил.
– Нет, это вовсе не преувеличение. Ну вот, например, есть такая штука, как экзамены. Единые общегосударственные экзамены, в мое время их называли «общие первичные экзамены»… Так вот, в сельской местности центр сдачи экзаменов часто находится на большом расстоянии от места, где живет человек. И в таком случае задержка поезда может действительно стать катастрофой.
– А разве люди в таких местах не передвигаются в основном на машинах?
– У вас такое представление, правильно? Но, господин сыщик, я вот с давних пор не могу взять в толк: почему эти экзамены проводят в зимнее время? Вероятность простыть зимой выше, снег может пойти – и почему-то как раз в это время надо обязательно проводить экзамены… Лучше ж их осенью проводить, правда? Вы так не считаете, господин сыщик?
– Осенью тоже что-то может случаться. Тайфуны, например…
– Может быть. Все ведь лучше соображают, чем я… Правила придуманы людьми, которые хорошо соображают, значит, на то у них была какая-то причина, такая, что просто не может прийти мне в голову. Кстати, о снеге… О снеге. Собрались вы куда-то поехать на машине, а тут снег сильный пошел, и все – вы застряли. И такое случается на каждом шагу. Поэтому-то и тяжело жить в деревне. Впрочем, наверное, именно потому, что в таких местах снег может валить валом, они в конце концов не стали чем-то бо́льшим – так и остались деревнями.
– Ты родом с северо-востока?
Судзуки поджал губы и сделал круглые глаза.
– Например, с Хоккайдо? Или, наоборот, из района Синъэцу?
– Почему вы так думаете?
– У тебя ведь есть неприятные воспоминания, связанные со снегом?
Судзуки проворно прикрыл рот рукой. Сделано это было слишком наигранно. Впрочем, для него это выглядело, напротив, естественно.
– Можешь хотя бы назвать местность, из которой ты родом? Это тебя никак не выдаст.
– Да я и не утаиваю ничего. И имя с фамилией назвал настоящие.
– При этом адрес свой ты, значит, забыл?.. Не, такое не прокатит.
– Спиртное – страшная штука.
Вот ведь сволочь… Ненависть, нахлынувшая на Исэ, почему-то превратилась в кривую улыбку.
– Давай, расскажи мне что-нибудь. Какое-нибудь свое ужасное воспоминание.
– Ну раз так, то давайте вы, господин сыщик, сначала скажите, как вас зовут.
– Это еще с какой стати?
– Так ведь я буду дальше говорить о личных вещах. О таких вещах, о которых можно говорить только с тем, с кем ты лично знаком.
– То есть, если я скажу, как меня зовут, я буду удостоен высокой чести быть включенным в число твоих знакомых?
– Ну да, так. И поэтому между мной и вами, господин сыщик, после этого будет секретный разговор. – Судзуки, все еще не поднимая головы, исподлобья бросил на Исэ взгляд, полный ожиданий и тревоги.
В глубине живота у Исэ забурлило. Этот его взгляд был точь-в-точь похож на тот, который Исэ с детства много раз приходилось видеть в своем непосредственном окружении…
– Моя фамилия Исэ. Юки Исэ.
– Вот как? А я – Тагосаку Судзуки. Давайте будем дружить! – с сияющей от радости улыбкой произнес Судзуки. – Как-то даже неловко… Будто я снова вернулся в подростковый возраст.
Исэ подавил нахлынувшее на него раздражение и улыбнулся в ответ. Эта утка сама принесет на своей спине тот лук, с которым ее поджарят. Нет нужды ее сторониться. Впрочем, в данном случае это, может быть, не утка, а кефаль [8].
– Значит, неприятная история, связанная со снегом… – Судзуки резко придвинулся к Исэ. – Была девочка, которая мне нравилась. Когда я учился в средней школе, она была моей одноклассницей, кожа у нее была белой, а плечи такими вот худенькими. Она была кумиром всех мальчиков. Конечно, такой, как я, не мог быть ей ровней. Она даже взглядом меня не удостаивала. Но ведь никто не мог запретить мне в одностороннем порядке страдать по ней, правда? Я был наивным шалопаем, ни о чем глубоко не задумывался. И мне было достаточно, например, просто смотреть на нее со спины, когда все мы после школы возвращались по домам.
