Перед выходом с лестницы в коридор Тодороки остановился и сунул руку в карман. Его пальцы нащупали листок бумаги – записку, полученную от Руйкэ. Чтобы узнать контактные данные того или иного следователя, Руйкэ достаточно было просто напрямую об этом попросить. Тот факт, что он поступил иначе, был косвенной демонстрацией того, что Руйкэ не намерен следовать формальным правилам. Одновременно этот типчик как бы спрашивал своей бумажкой: «Вы на чьей стороне? Готовы ли выйти за рамки полицейской дисциплины?»
Тодороки почувствовал недовольный ропот в глубине своей души. Непреодолимое желание нарушить установку, которую он только что сам себе задал…
«Я хочу еще раз встретиться с Судзуки лицом к лицу».
Тодороки набрал на смартфоне номер, написанный на бумажке, и, услышав гудок, сбросил звонок.
3
«С первого момента, как я увидел его, меня просто воротит от его вида». Обвисшие щеки, пивной живот и дурацки-добродушная улыбка… В глазах Юки Исэ человек, назвавший себя Тагосаку Судзуки, был воплощением всего порочного, что есть в этом мире. Всякий раз, когда он открывал рот, Исэ хмурился. Запах гнили, сопровождавший болтовню Судзуки, был похож на запах, исходивший от социопатов, с которыми Исэ приходилось сталкиваться в течение семи лет своей работы в полиции. Нет, это не был запах изо рта или от тела Судзуки. Это была вонь, которая исторгалась произносимыми им словами, его манерой поведения, его примитивно-детской системой ценностей. Его самоуничижением. И еще тем, как Судзуки внезапно огрызался и, ни с кем не считаясь, как бы заявлял: «Я же не могу подстраиваться под общество».
«Тогда будет лучше, если ты умрешь. Раз уж ты не можешь подстраиваться под общество…»
Исэ посмотрел на запись допроса, которую он набрал на компьютере. Все было запротоколировано: ни одна деталь разговора между Судзуки и Тодороки не была упущена. Навыки машинописи, которые выработались у него за время учебы на филологическом факультете университета, были по достоинству оценены в полиции, и Исэ часто доводилось выступать в роли помощника при проведении допросов. Честно говоря – эта мысль тоже посещала голову Исэ, – аудио- и видеозапись допросов надежнее, чем текст, и, по-хорошему, ими можно было бы и ограничиться. Тем не менее протокол допроса требуется в любом случае, а раз так, то лучше с самого начала набирать текст на компьютере, чем потом расшифровывать аудиозапись. За два года, прошедшие с тех пор, как Исэ перевели в отдел уголовных преступлений, ему довелось своими глазами посмотреть на множество самых разных людей, замысливших что-то недоброе, – подозреваемых и тех, кто был с ними связан; и молодых, и старых, и мужчин, и женщин. Этот опыт стал настоящим капиталом для Исэ. Конечно, глаза и уши Исэ сохранили все это – все слова и поступки преступников.
Смог он поучиться у своих старших товарищей и технике раскалывания преступников. Среди приемов, которыми пользовались опытные сотрудники, были и такие, которые вызывают восхищение, и такие, которые относятся к «серой зоне», что объясняет, почему сыщики так не любят вести аудиозапись на своих допросах.
В настоящее время Судзуки подозревается в совершении насильственных действий в отношении владельца винного магазина. Эта статья не подпадает под категорию уголовных дел, рассматриваемых судом с народными заседателями, в которых при всех следственных мероприятиях по закону обязательно должна производиться аудио- и видеозапись. Если статья Судзуки изменится, тогда волей-неволей придется готовить оборудование для записи и проводить допрос по всем предусмотренным правилам. «Впрочем, – подумал Исэ, – от соблюдения всех этих показных правил пользы никакой».
