– Пантелеич, ты-то как тут оказался? – в удивлении воскликнула Вера, ошарашенная бурной речью говорливого старичка.
– Да я это… из местных… – засмущался Пантелеич. – Бабку свою пришёл опроведать, а тут такое важное государственное дело. Вот я и решил немножко подмочь тебе словом.
– Давай, старина, выручай, – подмигнул Пантелеичу председатель сельсовета, стоявший рядом с Верой.
– Это мы могём, – снял шапку Пантелеич и торжественно обратился к народу. – Товарищи! Землячки! Нельзя нам иначе! Нельзя!.. Несите зерно. Несите кто сколько может. Только по совести несите. А то наши солдатики и правда оголодают на фронте, а эти откормленные фашисты погубят их. Наших с вами сынов, братьев и отцов. А на вырученные деньги мы и правда купим свой танк. И воевать на него посадим не чьих-нибудь, а своих собственных танкистов. Новоузенских! Правильно я говорю?
– Правильно! – поддержал его председатель сельсовета.
– Правильно! – выкрикнул кто-то из толпы.
– Правильно! Правильно! – стали раздаваться из толпы и другие голоса.
– Товарищи, зерно приносите к сельсовету! Тут будем формировать обоз! – с радостью перенял инициативу у Пантелеича председатель сельсовета.
Мешки с зерном, которые колхозники вскорости стали сообща сносить к порожкам сельсовета, тут же стали грузить на подводы, в которые запрягали любой свободный от работы в колхозе тягловый скот – лошадей, быков и даже пару диковинных для Веры верблюдов, привезённых из соседнего Казахстана.
* * *
Удачно проведённая Верой акция сразу подняла её авторитет в глазах инструктора райкома партии Королькова, ответственного за финансы. Он безоговорочно уверовал в её организаторские способности и стал часто давать ей дополнительные партийные задания – в основном это были мероприятия по сбору средств для фронта.
Вера с головой окунулась в работу, надеясь, что дополнительная нагрузка хоть как-то отвлечёт её от невесёлых мыслей. Но этого не случилось. Только в первые два дня ей удалось немного забыться за многочисленными организаторскими хлопотами, а потом опять всё стало обыденно и до невозможности тоскливо. Она опять стала непрестанно думать о детях и маме – их неясная судьба отвлекала от работы и отравляла каждую минуту её жизни. Единственным светлым пятном с самого начала войны было сообщение Совинформбюро о разгроме фашистских войск под Москвой, громоподобным голосом прозвучавшее из уст Левитана 6 декабря.
Зима на Верхнем Дону в начале 1942 года была лютой. Трескучие морозы чуть ли не до дна сковали верховья Чира, Калитвы, Ольховой и других речушек, заставив сбиться несчастных обитателей водоёмов в глубинные ямы.
Непоседливые мальчишки первыми высыпали на голубоватый от солнечных лучей речной лёд, отдающий из глубины чернотой, и по совету стариков стали вырубать, сменяя друг друга, топорами, ломами и другими подручными средствами проруби, не особо обращая внимание на колючий хваткий холод, мгновенно пробиравший до озноба их худенькие, плохо защищённые старенькой, изношенной одежонкой оголодавшиеся тельца.
Сонливые, потерявшие гибкость тела рыбёшки всех мастей, задыхающиеся от нехватки кислорода, тотчас потянулись вверх. Потянулись мирно, одной общей плотной массой, напрочь презрев былые межвидовые разногласия, но тут же стали попадать в самодельные тюлевые сачки проворных юных рыбаков.
Следом за мальчишками на лёд вышли бабы и стали заготавливать рыбу впрок, набивая вёдра и мешки щуками, головлями, чабаками
