– Нет-нет! – наотрез отказался Шуругин. – Нам пора! Я покажу товарищу Лызловой её квартиру, и сразу приступим к приёму-сдаче документов.
– А как же чай?
– Да, что же я, товарищ первый секретарь, не найду, что ли, чем угостить столь долгожданного человека!
– Ладно, идите, – обиженно махнул рукой первый секретарь. – Тебя теперь ничем не удержишь.
* * *
Приняв от Шуругина сберкассу, Вера уже на другой день вынуждена была отправиться, по поручению инструктора райкома партии Королькова, ответственного за финансы, для оказания агитационной помощи в один из отдалённых сельсоветов Новоузенского района – там из рук вон плохо проводилась первая военная лотерея. И так как сберкасса своим транспортом не обладала, ей пришлось идти пешком.
Более тридцати километров отмахала Вера в одиночестве по заснеженной и ухабистой степной дороге – под отдалённый заунывный вой волка, от которого всё тело то и дело покрывалось мурашками, прежде чем прибилась в колхоз на самой границе с Казахстаном. На рано темнеющем степном небосводе к тому времени уже появились в прогалинах свинцово-тёмных туч, стремительно рвущихся на восток, первые тускловато-мерцающие светила – бесконечно далёкие и холодные для Земли.
Село казалось вымершим. Только в редких домах можно было увидеть в окошке красноватый отблеск от фитиля керосиновой лампы или свечи, а иногда даже от простой лучины>*. Вера хотела зайти на ближайший огонёк и спросить, где находится сельсовет, но, сойдя с дороги, догадалась, что единственно расчищенная от снега улица обязательно приведёт её в нужное место, и вернулась обратно на дорогу.
В сельсовете и в правлении колхоза, находившихся под общей крышей, было темно. Но входная дверь почему-то была не на замке. Вера устало толкнула её ногой, и она, скрипнув, отворилась.
Вера решительно вошла в тёмный коридор и натолкнулась на что-то громоздкое. Она в испуге отпрыгнула назад, присмотрелась и увидела в тусклом лунном свете, падавшем из-за её спины через приоткрытую дверь, очертания продолговатого, как и сам коридор, стола. Стол торчал, неизвестно по какой причине, на самой середине. Вера пяткой захлопнула дверь и обессиленно легла на него грудью – она страшно устала и простыла на холодных степных ветрах.
В коридоре было тепло, чувствовалось, что днём здание отапливалось весьма прилично. Вера тотчас разомлела, и её стала одолевать дремота. «Никого не буду сегодня тревожить…» – решила она и взобралась, прямо с обутыми ногами, на крепкий деревянный стол. Стол не шелохнулся и даже не скрипнул. Он был соструган вручную и скреплён, как принято в народе, деревянными гвоздями. Вера подложила под голову подшивку старых газет и мгновенно заснула. Спала она тяжко. Её всю ночь мучил один и тот же кошмарный сон.
Немцы, в чёрных рогатых касках, с чёрными свастиками на груди, скалили огромные чёрные зубы и норовили поймать её. Но она каким-то непостижимым образом уклонялась от них и всё бежала и бежала куда-то вдаль на непослушных ватных ногах. С каждой минутой ноги становились всё рыхлее и рыхлее, и ей становилось всё труднее и труднее убегать. Один из немцев, здоровенный рогатый фашистище, догнал-таки её и впился в плечо острыми резцами…
Спас Веру председатель сельсовета.
– Вот это да, диверсант за ночь завёлся! А ну-ка, предъявить документы! – закричал он на заре и, сложив ладони в дудочку, стал шутливо трубить: – Ту-ту-ту!..
