– Ну-с, покажите диплом.
– Пожалуйста.
– Синий?
– Как видите.
Он искренне хотел не раздражаться на звук ее голоса.
– А к нам приходила девочка из Большого Университета с красным.
– И где же она?
– Она ждет ответа. Мы еще думаем, кого брать.
Завуч откинулась на спинку кресла и размякла, заговорила очень медленно, не спеша:
– Красный лучше, чем синий.
Озеров не выдержал:
– С каких пор цвет диплома делает человека хорошим учителем?
Он понимал, что говорит слишком резко, совсем не так, как должен разговаривать соискатель с работодателем, однако заведующую это не смутило, и она ответила:
– Мы тут готовим медалистов. Учитель должен быть примером… Ну-с, а у вас совсем нет преподавательского стажа?
– Я вел у студентов лекции на последних курсах магистратуры.
– Что вы преподавали?
Он невольно наклонился вперед и положил локти на стол:
– Я рассказывал студентам о том, как устроен мозг. Как он работает и как им пользоваться.
– И как, помогло? – Женщина издала хриплый звук, слабо напоминающий хохот, – кажется, «механизм смеха» уже давно заржавел и бездействовал. В глазах ее не было никакого интереса, так что Кирилл понял: отвечать не обязательно. Однако ответил:
– Да, помогло. Это были не основные занятия. Они ходили ко мне, потому что им стало интересно. К тому же их способность запоминать улучшилась, когда мы начали изучать процессы краткосрочной и долгосрочной памяти.
Она уже не слушала его и продолжала свою песню:
– И все же. Без педагогического образования… Мужчина…
Завуч не спеша открыла диплом и взглянула в табель. Ее глаза расширились:
– У вас тут часто встречается «удовлетворительно».
Озеров поерзал на стуле: «Кажется, эта женщина не понимает, как мало нужно, чтобы я открыл дверь кабинета и спокойно вышел вон, и пусть свои высокие требования она предъявляет пустому креслу…»
Но тут же вспомнил, что дома все думают, будто он уже работает учителем.
«Хватит сомневаться, – решил Кирилл, – я пришел устроиться на эту работу и устроюсь. Это всего лишь школа. У меня достаточно знаний, чтобы провести урок. Чем, собственно, я могу не подходить?»
Она, словно подслушав его мысли, елейно проговорила:
– У нас здесь элитная гимназия. Большая часть наших педагогов имеет высшую квалификационную категорию. Мы учим детей по федеральным государственным стандартам и имеем большие успехи. Чем может поделиться бывший троечник с нашими учениками?
Диплом хлопнул о стол.
– Опытом преодоления неудач. Я на своей шкуре знаю, что это такое – с трудом усваивать то, что дают учителя, значит, быстро определю, что мешает ребенку учиться.
– Быстро, – пропела она. Подумала. Помолчала. – Не знаю… Вы готовы дать пробный открытый урок, прежде чем устроитесь к нам?
Сначала подробное изучение диплома, потом выполнение работы до того, как его взяли на место, под пристальным взглядом «комиссии» – и все потому, что он решил податься в первую школу, которая откликнулась на его письмо. Кирилл попытался ответить как можно спокойнее, но с ним вдруг случилось то, чего он так в себе не любил: стоило ему сдержать гнев, как голос начинал предательски дрожать, тело охватывала легкая лихорадка, а в голове разгорались угли.
– Я же говорил вам, что уже преподавал.
Молодой человек крепко обхватил руками ножки стола. Собственный голос казался ему чужим.
– Но у вас нет категории, – заведующая неприлично широко зевнула, не замечая того, как ее собеседник изменился в лице. – И педагогического образования. К тому же у нас уже есть достойные учителя. Мы могли бы взять вас только на полставки, если бы…
