Запершись в своём кабинете, Мистер А задёрнул жалюзи и достал с полки книгу, которую некогда написал сам. Полуавтобиографичная, она рассказывала о его пути наверх, о его правилах и принципах. «Встань и ползи» рассказывала, пожалуй, только о том, как это вышло у него самого.
Перевернув книгу, Мистер А сел за стол и стал пролистывать страницы. В книге имелось много картинок, на обороте которых Мистер А расписывал красной ручкой новые для себя истины. Помятая, затисканная, книга являлась личной библией для Мистера А, которую он не уставал переписывать. Найдя свободный от записей листок, красивым мелким почерком он отметил:
«Я люблю жизнь. Временами она полнится множеством плохих моментов: драками, ложью, смертью близких, но когда придёт пора с ней расставаться, я, наверное, буду плакать сильнее всех. И уж точно никому не позволю отнять у меня её силой».
Гордый собой, Мистер А поставил книгу назад на полку. Ему очень нравилось двусмысленно выражаться.
Галстуки
– За рубежом ставят импланты в мозг, манипулируют сознанием, разрабатывают искусственный интеллект, а он верит, что люди плачут и им становится легче. Может, это и помогает выбитым из колеи людям, а что делать с теми, у кого диагноз? Фобии, клептомания, сексуальные девиации? ОКР, биполярное расстройство, раздвоение личности? Навязчивые неврозы?
В одном из залов четвёртого корпуса, невзирая на сохнущие от краски стены, проходило совещание между галстуками и одним из главных акционеров «Терапии души». Они расположились за двумя сдвинутыми большими столами, как школьники в столовой, что выглядело особо оскорбительно для человека, зарабатывающего миллион долларов в год. Голубой галстук уже несколько минут жаловался главному акционеру, мужчине лет шестидесяти с золотыми перстнями на скрюченных пальцах.
– Нелепица, – кряхтел в кресле старик. – Ему и тридцати пяти нет, а он уже считает, что умнее других. Шалопай! Я сорок лет в бизнесе! Да я работаю дольше, чем его земля носит. Вот наглец!
– Валерий Иссарионович, что делать-то будем? – спрашивал голубой галстук. – Мы уже всё перепробовали: и денег предлагали, и акции компании по номинальной стоимости, и помощницу ещё одну, и отпуск, – прогибаясь, предлагал голубой галстук.
– Но-о, – остановил его Валерий Иссарионович, – кто смел акции предлагать?
Морщины на его лице так изогнулись, что показались червями, ползающими по подбородку. Мораль гримасы: будь у тебя хоть миллион долларов в год, от червей на подбородке ты не избавишься.
Красный галстук взглянул на голубого, голубой на розового. Розовый, сидящий дальше всех, оказался крайним.
Старик погрозил ему кулаком, и розовый галстук поднялся и опустился по толстой шее, сглатывая слюну.
– Не сметь больше, – пригрозил Валерий Иссарионович, с выражением боли меняя в кресле позу, – у меня на них другие планы. Помощницу! Ну вы придумали. Он же сразу смекнул, что ему казачка засылают.
– Вот мы к вам с разведёнными руками и пришли, Валерий Иссарионович. Он всё гнёт свою линию: ни программу менять не желает, ни планировку здания. И замы все на его стороне, – продолжал голубой.
– Они там все как в секте, – поддакивал розовый. – Мы ему и так и эдак говорили, говорили, что здание под палаты строили, а он зал спортивный хочет и комнаты релаксации.
Старик даже не дослушал розового и обратился к красному, сидящему ближе двух других, отчего розовому стало ещё больше не по себе.
