– Не смей себя винить, – строго наказал он, подходя еще ближе и разворачивая ее к себе. Джен, так и не открыв глаза, стояла и вслушивалась в знакомый голос. Если не смотреть, то казалось, будто с ней говорит Дима, пусть и с другими интонациями, с другими эмоциями. – Иначе и мне придется, – тише добавил Матвей и неловко обнял ее.
– Я никогда его не прощу. Никогда, – прошептала девушка, отводя руки от лица и поднимая глаза на хмурого Матвея. – Не смогу. Я так его сейчас ненавижу! Мне кажется, я задыхаюсь от этого чувства.
– Я знаю, – серьезно кивнул Матвей. – Но потом станет легче, это надо пережить.
– Нет, ты не можешь знать. Мне причинил огромную боль тот, кому я верила. Я ему верила! Я даже подумать не могла, что он на это способен.
– Я знаю, – упрямо повторил Матвей, отстраняясь. – Меня тоже предал тот, кому я верил на все сто процентов. И я тоже поверить не мог. Но я не прошу тебя простить, я прошу не мстить.
– Ты отомстил? Тому, кто предал тебя.
Матвей сделал шаг назад от девушки и покачал головой.
– Нет, не смог. Это только кажется, когда ты далеко от него, что при первой же встрече убьешь или заставишь страдать, но на самом деле это не так-то и просто.
По щекам Джен вновь покатились слезы, она попробовала повернуться снова к памятнику Димы, но Матвей остановил ее.
– Хватит, давай пройдемся. – Он потянул ее в сторону выхода с территории кладбища.
– Но… – Джен заупрямилась.
– Пошли, – настоял Матвей и повел ее к выходу.
Они шли молча, ни о чем не говорили. Сначала дошли до выхода с кладбища, а потом повернули в обратную сторону к Стихиям. Неспешная прогулка помогла Джен выровнять дыхание и даже справиться со слезами. В присутствии Матвея ей было спокойно. Не скоро, но она поняла, что он – живое подтверждение, что жизнь продолжается. И жизнь Димы в том числе. Ведь не зря его сын так на него похож.
– Твои родители были хорошими людьми… – попробовала Джен начать разговор, когда они прошли половину обратной дороги и в поле видимости показались Стихии и Кирилл с Никитой.
– О нет! – перебил девушку Покровский, взглянув на нее осуждающе. – Только не начинай их нахваливать. Я это слышу по несколько раз в месяц. И после таких разговоров мне очень хочется сделать что-нибудь плохое, – неожиданно даже для самого себя признался Матвей. А ведь действительно, после упоминания, какой Дима хороший, ему не раз хотелось сделать что-нибудь такое… не очень хорошее. Особенно с собеседником.
– Э-э-э, – сбилась с мысли Джен. – Ладно. На самом деле они были не очень хорошими.
Матвей с подозрением на нее глянул, словно не веря своим ушам.
– Лиана бесила меня своей правильностью, – шепотом призналась Джен, стыдясь своих слов. Матвей с облегчением рассмеялся над ее словами.
– Да, я читал твой Дневник, – заметил он.
– Эй! – одернула его Джен, но сама невесело усмехнулась. – Я ее «по-хорошему» не любила, – обиженно добавила девушка. – Она была умная, аккуратная, вежливая, воспитанная, оптимистичная, улыбчивая… Тебя не бесят мои слова?
– Да не особо, – с улыбкой заметил Матвей, который и правда сейчас не чувствовал раздражения при разговоре о родителях. – Наверное, потому, что я слышу в твоем голосе «но»?
– Наверное. Потому что, если ты сам не такой, эта правильность раздражает. У меня и сейчас только от слов мурашки по спине бегают. Нельзя быть такой идеальной. Или ты сам такой? – оценивающе осмотрела девушка парня. Увидела идеально чистые ботинки – напряглась. Все-таки это ведь сын Лианы… Но нет, растрепанные волосы и не до конца заросшая дыра в ухе немного приободрили ее.
