– Эй! Вы меня сейчас порвете! – возмутился Дима, пытаясь вырваться. Пока Джен и Фера стояли и смотрели на разворачивающееся действие, на яростные взгляды Саши и Ланы, Покровского спас неожиданно появившийся Легков.
– Быстрее! Лисе, кажется, плохо! – проорал тот, врываясь на крыльцо и хватая первого, кто попался ему на пути. Этим первым оказался не ожидавший подставы со спины Белянин. Он отпустил Диму, и тот упал на деревянный пол.
– Что с Лисой? – выкрикнула Джен, скрываясь следом за Ферой, Ромой и упирающимся Беляниным в доме. На крыльце остались только вздохнувшая облегченно Лана и удивленно озирающийся Дима.
– Что это было?
– Да Рома опять преувеличивает, – отмахнулась его сестра.
– Я не про это… – пробормотал Покровский, поднимаясь с пола и натыкаясь взглядом на тетради, зажатые в руке. – А, точно! Я с тобой поговорить хотел.
– О чем? – подозрительно прищурилась Лана.
Когда Саша оторвался от обезумевшего друга, спящей сестры и двух ее ненормальных подруг, Лана уже сжимала в руках записи матери, которые рассказывали о жизни Софьи Покровской.
Толстая потрепанная тетрадь была исписана размашистым почерком, который с трудом можно было разобрать.
– Спасибо, – выдохнула Лана, пробегая взглядом по страницам и благодарно кивая зевающему брату. – Почему ты отдаешь мне их сейчас? Раньше даже полистать не давал.
– Только обещай, что не сделаешь меня козлом отпущения. Я ни при чем… – Дима поднял руки в защитном жесте, заставив сестру насторожиться. – Это все родители… – предупредил он. Лана удивленно подняла брови, не понимая, к чему клонит брат. – Вторая тетрадь, пятнадцатая страница.
Девушка нахмурилась, но открыла указанную братом запись и пробежалась по ней глазами. Ее лицо несколько минут казалось непроницаемым, а потом она невесело усмехнулась.
– Вот как? – спросила она сама у себя, чувствуя необъяснимое облегчение, смешанное с малой толикой сожаления. Дима виновато молчал, словно был причастен к тому, что между их семьей и семьей Исуповых много лет назад был заключен договор на брак. – Может, так даже лучше… – невесело хмыкнула Лана, захлопывая тетрадь. Брат настороженно смотрел на ее серьезное лицо и совершенно не понимал ее реакции.
– Эй… Ты как? Может, покричать хочешь? Посуду побить? – осторожно предложил Покровский, пока его сестра в уме просчитывала все выгоды сложившейся ситуации. Как ни странно, ни злости, ни разочарования, ни обиды на родителей или на жизнь она не чувствовала. Только усталость. – Может, стукнуть меня хочешь? – тем временем не сдавался Дима, которого реакция сестры пугала даже больше, чем та, на которую он рассчитывал все годы молчания.
– Не волнуйся. Я не злюсь….
Девушка тяжело вздохнула, прижала дневники матери к груди и спустилась с крыльца.
Она не успела далеко уйти, как ее нагнал растрепанный Белянин.
– Лана, его можно разорвать, – тут же выдохнул он, когда увидел девушку. Покровская настороженно прищурилась. Услышанное ей не понравилось.
– Что?
– Договор. Его можно разорвать.
– Ты знал? – пораженно перебила его Покровская. Саша замер на мгновенье, а потом кивнул и тут же попытался что-то сказать, но Лана его перебила, обращаясь к Джен и Фере, которые тоже появились на крыльце, счастливо что-то обсуждая. – Я в комнату Бунтарщиц. Не трогайте меня. Переночуйте здесь, пожалуйста.
С этими словами она вырвала у Белянина свою руку, одарив того злым взглядом, и переместилась, пытаясь сдержаться и не показать друзьям выступивших слез.
