Санитары в коридоре психушки
– Анастасия, уборщица с первого этажа, сказала, что сделала от меня аборт.
Интернет
«Люблю прикольных и симпотных мальчиков».
Кинематограф
Где смерть человечества? – игра светотени на целлулоидной плёнке. Зелёный занавес у входа, надпись EXIT.
Морфологический оксюморон
«Я понимаю ваше возвышение за счёт моего вознижения».
Одиночество
Покинутая и всегда совершенно холодная женщина нарядилась в бедную самую нарядную дикую свою кофточку и стала неумело изображать страсть и жаркое дыхание.
Ревность
И ещё – этот лопнувший капилляр на её губе.
Колыбельная
Спи, малыш! к несуществующим.
Выставка в ДК 1-й пятилетки
«Живопись Творца».
Письмо из Пекина
«Ела змею. Попахивает болотцем. Потому что на болоте поймали».
Реплика
«Может, ты прав: не быть».
Фрейлина
Она состояла из одних только глаз и не ела конфет.
Пёстрая курица
Под одной крышей с домом коровник, в коровнике курятник. В полпятого утра, когда доили корову, маленькая пёстрая курица выходила из курятника, садилась на доску перед выменем коровы, слушала, как звенит молоко, и пела песенку.
Её подругам отрывали головы и варили супчики.
Певчая курочка умерла от старости.
«А потом ему пришлось самому себя расстрелять»
Владимирская площадь.
– Можно один вопрос задать? – И я как раз слушал мальчика, который сказал маме, что пришёл этот человек, который сказал: «Можно вам задать один вопрос?»
– Я женился в 1963 году. Мой отец подписал приказ о собственном расстреле.
Пятая масть
Стерви.
Сон
Квартира – комната – шкаф – ящик. Я хотела увидеть, что внутри.
Электричка
Напротив старик с лицом борца за справедливость, чёлкой надвое и окровавленными губами, зелёный рюкзак.
Чорт
Плеханова, мужик выходит из большой машины и наступает лакированной туфлей в собачье дерьмо.
– Чорт! Всегда чорт!
Как у Гоголя, через о.
Черти
…Поскольку знаю точно, что не продвинусь в этих исследованиях ни на шаг. Другие миры, иногда так заползут, краем как-то, и озадачивают. При этих заползаниях я жду, когда это кончится, и опять забываю. Но вообще меня это не касается, потому что я не могу влиять на эти процессы и никак на них отозваться. В этом болоте – может, оно до центра земли – могут блуждать какие-то тела – погружаться и всплывать.
Раз приходили двое таких господ в чёрном – весёлый и грустный. Предлагали продать душу – за десять тысяч долларов. Просидели четыре часа. Причём свидетельница была – девочка четырнадцатилетняя. Рисовала тут. Когда они ушли, говорит: да это же черти!
Я их всё время смешил и поил чаем. А они пытались со мной разговор сурово вести. Разрисовали кусочек ватмана знаками, разъясняли правильное мироустройство.
Они пришли, когда я написал картину Рождество. Буквально мазнул последний раз – и звонок в дверь. Стали требовать от меня написать картину абсолютно обратного содержания, как младенцы побивают Ирода. Я говорю, что ж вы такие пафосные, младенцы – Ирода. Просто подростки бьют старика. Они говорят: нет, что-то надо поконкретней. Один из них утверждал, что был у меня неделю назад с моей одноклассницей, и мы ходили по крышам. Нагло глядя мне прямо в глаза – врал. Во-первых, никаких одноклассниц у меня не бывало давно.
Моя картина вот тут была прислонена к стенке, и они уходили, и морды вот так вот отвернули. Записали телефон, он есть у меня до сих пор. В общем, жуткие такие субъекты, но больше не звонили.
У меня знакомый режиссёр был, говорит, что такое предложение принял. Денег ему дали. Но после этого, он говорит, вся моя жизнь, всё плохо, вот всё плохо.
