– Далхарт на подъеме, – громко сказал отец, перекрывая музыку. – В следующем году я построю здесь чертов оперный театр. Почему мы должны ездить в Амарилло за культурным досугом?
– Нужно провести в город электричество. Это ключ ко всему, – добавил мистер Хёрст.
Мама раскладывала еду: без ее участия стол не будет накрыт так, как положено. Шарлотта и Сюзанна смеялись и весело болтали со своими красивыми, хорошо одетыми подругами, многие из которых уже стали матерями.
И тут Элса заметила Рафа, тот стоял у углового стола в компании других итальянцев. Ему пора было подстричься: черные волосы отросли на макушке, хотя на висках были криво обрезаны. Помаде не удалось усмирить его шевелюру, от нее волосы только лоснились. Одет он был в однотонную рубашку, истертую на локтях, коричневые брюки поддерживали кожаные подтяжки, клетчатый галстук-бабочка выглядел нелепо. Хорошенькая темноволосая девушка крепко держала его под руку.
За шесть недель, что Элса не видела Рафа, его лицо еще сильнее загорело – сказались дни, проведенные в поле.
Посмотри на меня, подумала она. И тут же: нет, не надо.
Он наверняка сделает вид, что не знаком с ней. Или хуже того – что не узнаёт ее.
Элса заставила себя сдвинуться с места.
Поставила противень на стол, застеленный белой скатертью.
– Господи, Элса. Ветчина посреди десертного стола. О чем ты думаешь? – возмутилась мать.
Элса перенесла противень на соседний стол. Каждый шаг по деревянному танцполу приближал ее к Рафу.
Она осторожно опустила противень на стол.
Раф оглянулся и увидел ее. Он не улыбнулся, только тревожно покосился на спутницу.
Элса тут же отвела взгляд. Она едва сдерживалась, ее распирало желание. Она задыхалась. И меньше всего на свете ей хотелось провести так весь вечер – без малейшего знака внимания с его стороны.
– Мама, – она подошла к матери, – мама…
– Ты видишь, что я разговариваю с миссис Толливер?
– Да. Извините. Просто…
Не смотри на него.
– Я плохо себя чувствую.
– Думаю, она слишком разволновалась, – сказала мама, обращаясь к миссис Толливер.
– Наверное, мне лучше пойти домой.
Мать кивнула:
– Конечно.
Элса не смотрела на Рафа, направляясь к открытой двери. По танцполу мимо нее проносились пары.
Золото заходящего солнца, теплый воздух. Дверь за ее спиной захлопнулась, приглушив пение скрипок и топот танцоров.
Она шла через лабиринт из припаркованных автомобилей, мимо запряженных лошадьми фургонов, на которых на праздники приезжали менее удачливые фермеры.
На Главной улице было тихо, она купалась в солнечном сиянии цвета ириски, которому вскоре предстоит растаять, обратиться в ночь. Элса шагнула на тротуар.
– Элс?
Она остановилась, медленно повернулась.
– Извини, Элс, – сказал Раф, явно чувствуя себя неловко.
– За что?
– Мне нужно было с тобой заговорить. Или рукой помахать.
– Угу.
Он подошел ближе, так близко, что до нее долетел легкий запах пшеницы.
– Я все понимаю, Раф. Она милая.
– Джиа Компосто. Наши родители решили, что мы поженимся, когда мы еще ходить не умели.
Он наклонился к ней, и Элса уловила его теплое дыхание.
– Ты мне снилась, – быстро сказал он.
– П-правда?
Он смущенно кивнул.
Чувство, будто она подошла к краю обрыва: еще шаг – и полетишь вниз. Его взгляд, его голос. Элса смотрела в глаза Рафа, темные как ночь и немного грустные, хотя о чем ему грустить, она и представить не могла.
– Приходи в старый амбар Стюарда, – сказал он. – В полночь.
