Старик сидел на диване. Его взгляд был обращён к окну, однако не бегущие мимо облака интересовали хозяина квартиры. Перед глазами проплывали и раз за разом переживались старые воспоминания. Ирвин понравился Молодой Смерти. Статный, с въевшимся глубоко в морщины выражением лёгкого презрения на лице.
Молодая Смерть неспешно подошла к старику, села рядом. Она походила налань у родника. Течение жизни хозяина квартиры мирно журчало у её ног. Цокни каблучком – и уйдёт родник в землю. Складки его кожи преображались в карту. Молодой Смерти нравилось путешествовать взглядом по пересечениям этих «каналов». Она уважала таких, как Ирвин, которые прошли «дистанцию» до конца, не разочаровались и находили в себе силы переходить от одного жизненного этапа к другому, и тех, кто не прятался, но интуитивно обходил опасность. Незваная гостья ухмыльнулась и поглубже вдохнула сладковатый запах стариковской квартиры – вот она, полная чаша: аромат близости с родителями перерастал в глубокую любовь к женщине и оборачивался радостью от рождения первенца, заботой о семье, самопожертвованием и… Выросшее дитя покидает гнездо, супруга так и не находит новой путеводной нити, жизнь утекает из её сердца, горечь вдовства и в наказание – пенсия, как дорога в склеп.
– Тебе пора, – тихо произнесла красавица, поигрывая жемчугом.
Уши Ирвина дрогнули. Старик насторожённо осмотрелся. Глубоко посаженные глаза сузились до щёлочек.
– Кто здесь? – воскликнул он и выхватил из-за спинки дивана трость. Ирвин закрутился на месте, держа её в вытянутой руке, как рапиру.
– Где ты? Чую же, что здесь, не вижу только… – забормотал старик.
Молодая Смерть посмотрела на него со снисходительной улыбкой.
– Чуешь? Меня? – её бровь поползла вверх.
– Убирайся… убирайся! – старик стал делать выпады тростью, кромсая воздух. – Мне можно! Я слишком стар, чтобы быть нормальным.
– Я подожду, – ответила гостья. – Ты успокоишься и подпустишь меня к себе.
Но Ирвин лишь сильнее распалялся:
– Ну же, выходи! Иди ко мне, хватит стоять в тени, дай взглянуть тебе в лицо, трус!
Тихонько скрипнула балконная дверь. В комнату скользнула Юная Смерть. Она смерила широко посаженными глазами обезумевшего старика и вопросительно посмотрела на Смерть Молодую. Та пожала плечами.
– Я слышала странный призыв, – сказал Юная неуверенно. – Обычно меня зовут влюблённые.
– От любви до ненависти… – парировала Молодая.
Старик остановился. Сосредоточенный взгляд упёрся в одну точку. Мозг его хаотично работал.
– Нужно позвать Старуху, – серьёзно сказала Молодая Смерть. – Дело по её части.
Испуг молнией озарения прошиб Ирвина.
– Прочь, – зашептал он и сгорбился. – Прочь из моего дома! Я не пойду с тобой! Я здесь останусь. Мне ещё рано. Сгинь, тварь!
Голос его сорвался на крик. Мощная волна разошлась от старика и рассеяла незваных гостей. Ирвин осмотрелся, прикрыл глаза и прислушался. На душе стало спокойно. Плечи его от облегчения опустились. И он спиной облокотился на стену. Три смерти – Старая, Молодая и Юная – осторожно заглянули к старику.
– Не высовывайся, – шикнула Старуха на Юную Смерть.
Оценивающий взгляд коварной гиены липко облизнул Ирвина.
– Интересно, – протянула Старуха. – Необычный экземпляр. Здесь нужна хитрость.
– Дорога к нему открылась так же легко, как и к остальным. Я не понимаю, – губы Молодой скривились.
– Ещё бы. Поняла б, морщин нажила. А тебе Молодой оставаться нужно.
