По небольшому фрагменту разговора мальчик четкий вывод сделать не смог. Но родителей точно не пытали. И он рванул в туалет. Там тоже неприятно пахло, но хотя бы не миндалем. «И не лопухом», – подумал Рема, вспомнив свои размышления про возможную жизнь на природе. Спешно сделав свои дела, он, уже ополаскивая руки, понял, что предпринять дальше.
– Надо отца выманить в коридор! И все ему рассказать, пока не поздно! Он большой, сильный, да еще и тюнингованный. Он со всем разберется и что-нибудь придумает! Пока ему память не заменили и меня не забыл окончательно.
Однако, когда Рема снова оказался в коридоре, он увидел странную картину. Перед той самой дверью, спиной к нему стоял мальчик примерно такого же роста, как сам Ефрем. Нельзя было точно сказать, что тот делает. Мальчик стоял ровно. К двери, чтобы лучше слышать, уха не прикладывал. А руки его и вовсе были вытянуты по швам. Был бы Рема военным, наверняка бы сравнил его со стоящим смирно солдатом. Казалось, что тот просто ждет команды, не решаясь войти в помещение без нее.
Селиверстов на цыпочках двинулся к нему. Мальчик шелохнулся, лишь когда Рема оказался примерно в десяти шагах. Кивнув каким-то своим мыслям, тот поднял руку и положил ладонь на ручку двери.
– Погоди, не открывай, – яростно зашипел Рема.
Незнакомый мальчик замер, а потом неторопливо, даже несколько неуклюже, покачиваясь как неваляшка, повернулся. Сначала он смотрел на Селиверстова непонимающе. Но потом улыбнулся и произнес:
–Доброе утро как у тебя прошел день.
Речь была странной. Голос звучал неестественно, будто был синтезирован. Говорил монотонно. Между словами не было пауз, а последнее слово прозвучало без вопросительного взлета интонации вверх. Да и каких-либо эмоций на лице тоже прочитать не удалось. Уголки губ как-то искусственно растянулись и приподнялись. Глаза же остались абсолютно равнодушными.
«Мышцы у него что ли сковало?» – подумал Ефрем, всмотрелся в мальчика и обомлел.
Так странно говорила и улыбалась… его точная копия! Будто Рема смотрел в зеркало и видел свое отражение! Перед ним стоял точно такой же Ефрем Селиверстов, примерно десяти лет от роду. В очень похожей одежде (фраза «ну и клоун» едва не сорвалась с губ, но потонула в удивлении и страхе). Такие же серые глаза, широкие скулы и вздернутый кончик носа. Даже едва различимые конопушки были разбросаны ровно таким же рисунком. Разве что улыбка открыла слишком много зубов – у настоящего Ефрема как раз недавно выпал один с левой стороны. Да и тембр голоса, если отбросить саму его странную природу, довольно сильно отличался. Тонкий слух Ефрема пробудил нехорошие мысли. Но сформироваться до конца они не успели.
– Отлично. С утра только голова болит, – все еще соображая, что к чему, на автопилоте ответил Рема. Помолчал, но потом все же решился спросить: –А ты, собственно, кто такой?
– Я тоже сегодня плохо спал, – почему-то невпопад ответил двойник. И не только по смыслу. Обычная фраза прозвучала как-то удивленно, испуганно. Будто произнес ее не уравновешенный собеседник, а недоумевающий в эту секунду Рема. – Всю ночь думал, какой будет гонка. Это же так весело!
Двойник странно понимал слово «весело». Сейчас оно звучало… истерично, а не радостно. Будто веселил не восторг, а самый настоящий ужас. Но больше всего Рему в этот момент удивили глаза… Глаза по-прежнему были холодными.
