Чилийский поэт - страница 2

Обдумав щедрые советы обеих сторон и особенно тщательно – мнение «левачек», Карла сделала вывод, что самое разумное – как можно скорее стереть из памяти свой первый сексуальный опыт, а для этого, по логике вещей, ей срочно требуется второй. И вот однажды в пятницу, после занятий в школе, она позвонила Гонсало и пригласила на свидание в центре города. Он почувствовал себя на вершине счастья и рванул к автобусной остановке, что делал крайне редко, считая, что в глазах прохожих выглядит нелепо, мчась по улице, да еще в длинных штанах. Ему пришлось добираться стоя, так как свободных мест в автобусе не было, но все же удалось перечитать значительную часть своих сорока двух стихотворений, которые он вез в рюкзаке.

Карла встретила его красноречивым шлепком и тут же объявила, что они снова вместе и сейчас же отправятся в мотель, от чего сама почти целый год отказывалась, ссылаясь на свою порядочность, отсутствие денег, боязнь подцепить инфекцию или на все сразу. Зато теперь она заверяла его сладострастно и настойчиво, что сгорает от нетерпения и умирает от желания.

– Мне сказали, что возле ярмарки ремесел есть один мотель, я купила тебе презервативы, и у меня есть деньги, – выпалила Карла, не переводя дух. – Пойдем туда!

Это была убогая лачуга, в которой запахи освежителя воздуха смешивались с вонью перегоревшего растительного масла, поскольку в номера можно было заказывать пирожки с сыром и с мясом, а также пиво, чилийскую водку и алкогольные коктейли, но от всего этого они отказались. Женщина с окрашенными в красный цвет волосами и синими губами взяла у них деньги и, конечно, не потребовала показать ей удостоверения личности. Заперев за собой дверь крошечной комнаты, Карла и Гонсало сбросили одежду и изумленно уставились друг на друга, словно только что увидели голых людей, что отчасти было истинной правдой. В течение почти пяти минут они ограничивались поцелуями, облизыванием и покусыванием друг друга, а потом Карла собственноручно натянула презерватив на фаллос Гонсало – в то утро она потренировалась на кукурузном початке, – и Гонсало начал медленно проникать в нее, дорожа каждым моментом, поэтому все шло чудесно. Однако ощущения Карлы улучшились незначительно: боль сохранялась (иногда она чувствовала ее даже острее, чем в первый раз), а проникновение длилось столько времени, сколько бегуну на стометровку требуется для преодоления половины этой дистанции.

Потом Гонсало приоткрыл жалюзи, чтобы взглянуть на людей, не спеша возвращающихся домой с работы, и их медлительность издалека показалась ему неестественной. Затем он опустился на колени перед кроватью и внимательно оглядел ноги Карлы. Прежде он никогда не замечал очертаний ее ступней и подошв. А теперь целую минуту, будто пытаясь разгадать головоломку, изучал разветвления хаотических линий на коже. И вознамерился сочинить длинное стихотворение о том, как кто-то бродит босиком по бесконечной тропе, пока полностью не теряет форму своих ступней. Вскоре он растянулся рядом с Карлой и спросил, можно ли прочитать ей свои сонеты.

– Давай, – рассеянно ответила Карла.

– Но их целых сорок два.

– Прочитай мне свой самый любимый.