Да-да, дело уже происходило в клубе!.. Какой-то вертлявый густоволосый старик тряс перед носом Глызова черным ветхим комбинезоном, показывал трехцветный шеврон на рукаве, дескать, тоже воевал… Ах, да, он же бывший власовец, сосланный в Сибирь, дед Прокоп! Дальше… А дальше появилась Надюша вместе с Челюстью – посудомойкой кепкинской столовой, горбатой и крайне непривлекательной личностью с характерным выступом лица. Владимир попытался подъехать к Надьке, да она, тварь позорная, хоть и прожженная шлюха, а проигнорировала… Стало быть, он вместо Надьки на Челюсть клюнул! Ах, как все погано!.. Дальше опять был провал, и как очутился в ЦУБе Глызов уже не помнил. Интересно, успел ли он…? Завязывать надо с выпивкой, вот что!
– Ты че молчишь? – словно прочтя его мысли, жарко зашептала Челюсть.
– Ложись, я подвинусь!
Глызов сидел на кровати, обхватив голову руками.
– Вов, а когда в Воронеж поедем? – заегозила взволнованно посудомойка. – Иль передумал?
Ее голос дрогнул. Ну, дела! В Воронеж собралась, образина! Что ж такое деется! Неужто…? Надо выпить! Глызов ощупью пробрался к выключателю. Тусклый свет ударил по глазам, рисуя до боли родную картину быта четырех холостых офицеров: заплеванный грязный пол, покрытый окурками, кучу пустых бутылок под откидным столиком и останки красной рыбы на нем, четыре металлические древние кровати с четырьмя же укрытыми синими одеялами телами, цветные фотографии голых баб над кроватью Варданяна, валенки, в беспорядке теснящиеся при входе… Все лежащие, кроме Челюсти, обосновавшейся на кровати Глызова, спали мертвецким сном пропойц, а ненавистная посудомойка таращила на старлея налитые кровью глаза и продолжала жалобно вопрошать:
– Разлюбил, че ли?
Нет, пить надо бросать пока не поздно, а то такие дела… Но какого хрена такая холодрыга, невпопад подумал Глызов. Исломов, что ли уснул? Он выскочил за дверцу спальньного отделения, в кухоньку. Там был уже натуральный колотун, а дальше, в прихожей (где обязан был наличествовать рядовой Исломов, истопник, и где находился источник жизненной энергии ЦУБа – насос «Ручеек» с отопительным котлом) была Сибирь в чистом виде. Исломова, скотины, не было.
Разморозил систему, гад! И где сам – неизвестно. Тэк-с, тэк-с… А эти – спят! И хоть бы что! За все он должен отвечать, за сантехнику, за паек, за приготовление пищи, за спирт. Он выскочил за дверь ЦУБа и заорал со ступенек в морозную ночь:
– Исссссссссломооооооооооов! Иссссссссссслллллломоов, ссссссссучье вымяяяяя!!!
Ветер рванул полу шинели, и в восковом свете луны прораб стал похож на древнего шамана, вызывающего духа зла. Но никто не откликнулся на его призыв. Мрачно-неподвижно стояли обсыпанные снегом деревья, мрачно-неподвижно торчали среди них круглые бочки ЦУБОв, и только где-то далеко-далеко выла собака.
Черт с вами, подумал Петр. Не хотите – не надо. Впрочем, чего не хотят, и кто, было неясно и ему самому. Зато совершенно ясно стало, что дембель его рядом, что он уже – не зеленый юнец, а боевой офицер, и не к лицу ему суетиться из-за таких пустяков, как размороженная отопительная система. Или этой образины в постели! Хоть и образина, а с ней – теплее! Еще спиртику накатить… А эти пускай суетятся! Как-никак, на соседней койке дрыхнет главный энергетик части – вот пусть и заботится об энергии! Как говорится: «запомни сам – скажи другому: чем больше спишь – тем ближе к дому!»
