Вот и сегодня принесла Сирша несколько громадных корзин ароматной земляники, чтобы запасала её Лада для них обоих.
Лада вертелась у кухонного стола, нанизывая алые бусины ягод на длинную нить, чтобы после увешать ими, как праздничными гирляндами, потемневшие от времени бревенчатые стены обветшалого домика. Одиноко жила Лада долгую, почти столетнюю жизнь, безропотно перенося все волнения жизни на своих уже старческих плечах как могла, как умела. И только дружба с бабушкой Сирши да с самой девочкой скрасила жизнь старушки на склоне лет, заражая молодостью и силами.
Сирша с усердием повторяла действия Лады, но несмотря на преимущество юности, не так ловко спорилась у неё заготовка, как у старушки: сморщенные пальцы привычно низали ягоды так скоро и аккуратно, что Сирше не удавалось заметить, когда они загребали новые ягоды из корзин. У девушки же ягоды от торопливости и нетерпения сминались в сладкую липкую кашицу, сок стекал к локтям ароматной жижицей. И чтобы не запачкаться, приходилось Сирше облизывать руки, подхватывая быстро катящиеся капли на лету, от чего совсем скоро лицо девушки оказалось в розовом соку. Наконец, Лада не выдержала, и, обтерев руки о чистый передник, от всей души раскатилась скрипучим старческим смехом. Сирша посмотрела на старушку и стала звонко сыпать той в унисон.
Так веселились они, подшучивая друг над другом, и пока готовили пирог из оставленных для этого ягод, и пока пили вместе чай. Распрощавшись, с лёгкой горчинкой грусти в этой сладкой дружбе, уходила Сирша домой, жалея, что не хочет Лада поселиться с нею в одном доме, оставаясь верной своему ветхому обиталищу, полному дорогих воспоминаний…
* * *
Уже дома, Сирше стало казаться, что что-то не так. Не давало покоя неопределённое, но носящееся в воздухе. Все важные дела были выполнены, в этом Сирша была совершенно убеждена, но какое-то маленькое забытое обстоятельство кололось подобно занозе, которую лишь чувствуешь, но не видишь из-за её малости. В растерянности девушка бродила по комнатам, маялась, пыталась понять, что не так, и не понимала.
Мара крутилась у ног хозяйки, пытаясь напомнить о своём присутствии и о противоположном – отсутствии – вкусностей в миске. Но Сирша не внимала очевидным требовании кошки, лишь машинально погладила её, проведя небрежно рукой по чёрной горбатой спинке. Мара обиженно вильнула хвостом и, так и не дождавшись еды, отправилась восвояси, размышляя, какие иногда всё-таки эти люди странные и непослушные, раз не могут выполнять простой команды о пище. И кто только придумал таких глупых кошачьих слуг?
Сирша не знала, как унять гнёт растущей тревоги. Взгляд неожиданно упал на комод с зеркалом. Когда-то он принадлежал маме, и она сидела возле зеркала, расчёсывая длинные волосы перед сном, напевая что-то нежное, как перезвон колокольчиков…
Сирша тряхнула головой, прогоняя видение, и бухнулась на ветхую табуреточку. От неожиданности та вскрякнула и подогнула ножки, стараясь изо всех сил не сломаться от такой грубости. Девушка посмотрела в зеркало. Волосы, растрёпанные от работы, выбились озорными прядками из-под тугой повязки. Короткая мальчишеская стрижка была бы удобнее и практичнее, но длинные волосы было легче собрать в тугой хвост или узел, чтобы затем на долгое время забыть о прядях, лезущих в глаза при работе. Сирша в задумчивости занялась причёской. Черные волнистые пряди ложились на белые плечи, создавая удивительный контраст. В зеркало за летавшей туда-сюда расчёской наблюдали из-под тени ресниц фиолетовые задумчивые глаза. Мамины. Но взгляд был затуманен, обращённый больше к мыслям, чем к внешнему миру.
