– Боюсь, именно так он и поступает, – ответила Хилари.
Тьма за окнами сгущалась все быстрее, очертания пальм таяли в сумеречном полумраке, а красно-оранжевый прямоугольник камина выделялся ослепительно-ярким пятном. И все равно они не могли не заметить выражения лица Сандерса.
– Ага! – с глубокомысленным видом воскликнул Чейз. – Вижу, на тебя это произвело впечатление. Почему?
– Потому что это просто невероятно. С научной точки зрения – полнейшая белиберда. – Сандерс запнулся и добавил: – Я не буду отрицать, что в прошлом уже проводились достаточно успешные эксперименты, связанные с телепатией. К примеру, в нее верил Уильям Джеймс. А также Гегель, Шеллинг и Шопенгауэр. Но в последнее время интерес к этой теме был утрачен и новых исследований не проводилось. Проблема в том, что научным фактом можно признать лишь то явление, которое происходит регулярно и непроизвольно, чьи основы можно определить и изучить. Что же касается телепатии, то в большинстве случаев доказать ее существование не получается. Если лицо, которое проводит эксперимент, жалуется, что оно не в настроении или что условия неподходящие, то, возможно, его слова совершенно искренни, однако такой подход нельзя назвать научным. И кстати, кто этот человек? Что вам о нем известно?
Последовала долгая мрачная пауза, затем Хилари ответила:
– Честно говоря, почти ничего. За исключением того, что он, судя по всему, достаточно обеспечен и не стремится заработать на всем этом ни пенни. Мина встретила его на обратном пути из Индокитая. Он представился ей исследователем.
– И какова же область его исследований?
– Сказал, что изучает силу мысли. Вам лучше самому его расспросить. И все же временами, – продолжила Хилари, и в ее мягком голосе зазвучали напряженные резкие ноты, – у меня складывается впечатление, словно с ним что-то не так. Я не хочу сказать, что он мошенник, но как будто он что-то скрывает. Тревогу? Робость? Комплекс неполноценности? Возникает ощущение, что он расценивает чтение мысли как своего рода прелюдию к чему-то… Ох, даже не знаю! Поговорите с ним сами, если он не будет возражать.
– Я буду только рад, – раздался новый голос.
Послышался шелест травы около оранжереи. За витражными стеклами сгустились сумерки, и какой-то мужчина вошел через открытый прямоугольник окна.
Свет был таким слабым, что лишь обрисовывал контуры его фигуры. Вновь прибывший оказался среднего роста, с широкой грудью и кривоватыми ногами. Когда он наклонил голову, возникло ощущение, что он улыбается. Говорил незнакомец медленно, низким и приятным голосом.
– Свет. Давайте включим свет, – быстро сказал Чейз, и Сандерс готов был поклясться, что услышал в его голосе легкую панику.
Он встал и включил свет. Под стеклянным куполом вспыхнули гроздья круглых электрических светильников, похожих на сияющие фрукты. Выглядели они аляповато, но такая форма светильников пользовалась популярностью в конце девятнадцатого века, а их свет только подчеркивал всю безвкусицу позолоты, пальм и витражного стекла.
– Спасибо, – сказал мужчина. – Доктор Сандерс?
– Да. Мистер…
– Пенник, – представился вошедший, – Герман Пенник.
Он протянул руку. Трудно было представить себе более ненавязчивого и располагающего к себе человека, чем мистер Герман Пенник, несмотря на то странное мимолетное впечатление, которое он произвел своим неожиданным появлением у окна. Он осторожно вытер об оконную раму подошвы ботинок, чтобы не принести грязь в помещение. А прежде чем протянуть руку, оглянулся и на всякий случай их проверил.
