– А зачем заряжать телефон до ста процентов? Неужели не достаточно девяносто девяти?
– Для меня нет, – твёрдо ответил Слава.
– Ты перфекционист? – примирительно улыбнулась Агата.
– Скорее всего.
– Тогда, как же быть с реализацией твоей мечты? Почему ты не проявил упорство, пытаясь набрать этот недостающий процент в дальнейшем? – распалялась Агата, между тем, отчаянно желая спросить совсем о другом.
«Почему же ты уехал, даже не поговорив со мной, если как утверждаешь, любил и продолжаешь любить?! – мысленно воскликнула она. – А, что, если сейчас он вернулся из-за меня?» – осенило её.
– Я вполне состоялся в своей профессии, – приподняв брови, просто ответил Локотков, своей уравновешенностью сбивая Агату с мысли.
– Понятно, – вздохнула Михалёва, в пылу беседы не обратив внимания, что они уже давно стоят рядом с её домом.
*УПК – учебно-производственный комбинат.
– Напрасно ты отказалась пойти со мной на концерт, – сказала, вернувшись домой, мама Агаты, женщина пятидесяти девяти лет, худощавая, невысокого роста, со стрижкой средней длины, закрывающей уши, на пепельных, без седины, волосах, одетая в нежно-голубой атласный блузон до середины бедра и бежевые, зауженные книзу, брюки.
– Ох, мамуль, – потянулась всем телом прикорнувшая на диване Агата, – я уж и сама пожалела. На работе сплошная суета.
– Вот и надо было отвлечься. Армянский дудук как нельзя лучше способствует умиротворению. И даже, если возникает всплеск эмоций, то в целом такая музыка всё равно действует успокаивающе.
– Ваш музыкальный колледж – оазис положительных эмоций посреди склок и суеты, – улыбнулась дочь.
– Я же тебя просила, – присев рядом с дочерью, обняла её руками за плечи Ирина Константиновна, – поддержать семейную династию музыкантов. Не хотелось учиться по классу аккордеона, как я и твой дедушка, могла бы остановиться на фортепиано, как бабушка Гаша. Но ты выбрала профессию, диаметрально противоположную творческой. Это же надо, единственный в нашем семействе экономист.
– Мамуль, ты ведь знаешь мой подход, – слегка утомлённо вздохнула Агата. – В своём деле надо быть лучшим или, по крайней мере, одним из лучших. Согласись, что грех было не использовать мои математические способности.
– Это ведь тётя Люся тебе внушила, – внимательно посмотрела на дочь Ирина Константиновна. – Но разве нам с Люсей и нашим родителям нечем гордиться? Мы воспитали столько талантливых учеников.
– Вот именно, ма, чего стоят престижные конкурсы, многочисленные победы, поездки по всему миру для ваших учеников. Всё это, прежде всего, ваша заслуга, как педагогов. Но, скажи на милость, неужели, ни одному из вас не хотелось достичь тех высот, к которым вы приводили своих учеников?
– Не знаю, – бесхитростно пожала плечами женщина. – Никто из нас, кроме Люси, конечно, не задумывался над этим. Но мы совсем не считали, будто не состоялись в профессии.
– Я совсем не это имею в виду, – разгорячилась дочь. – Речь не о способности научить других. Тут всё бесспорно: как педагоги вы уникальные. Но, обучаясь музыке, невольно настраиваешься на то, что в дальнейшем она заполнит всю твою жизнь. Да, я с удовольствием вспоминаю годы обучения в музыкальной школе. Могу исполнить почти любую композицию на аккордеоне. И для общего развития это очень полезно. Но не более того, понимаешь! Я не испытывала кайфа, занимая первые места на концертах. Мне казалось, что успех это нечто другое. В общем, как бы тебе объяснить, я не видела в этом своей заслуги. Большей частью, труд учителей, ну, и совсем немного моих способностей. Проще говоря, одних способностей мне казалось недостаточно для… мировой известности, – иронично улыбнулась Агата.
