– Влюблённые семнадцатилетние девчонки не способны рассуждать в принципе, – ласково улыбнулась мать.
– Видишь ли, – запальчиво продолжала дочь, – увидев сегодня Локоткова, я поначалу испытала шок. Как это?! Слава, и вдруг, водитель! Сразу возникло какое-то отторжение. А потом он ещё и сам добавил негативного впечатления… своим занудством.
– Но Слава никогда не был занудой. Спокойным, рассудительным, да. Но только не занудой. Неужели, он мог так измениться?
– И, тем не менее, стал.
– А почему ты, всё-таки, на него злишься? – продолжала по-доброму улыбаться Ирина Константиновна.
– Я злюсь?! Не злюсь я! Хотя, наверное, в чём-то ты права. Да-да, теперь-то я уже вполне могу определить своё отношение к нему. Итак, поначалу шок. Затем чувство собственного превосходства, – откровенно произнесла Агата. – Согласись, у меня гораздо больше оснований гордиться достижениями в работе. И наконец, жалость к Локоткову.
– Странно, – задумалась мать, – ты действительно разложила свои чувства по полочкам. И, в то же время, меня не покидает ощущение, будто ты, как бы поточнее выразиться, неровно дышишь к Славе. Скажи честно, дочур, неужели для тебя имеет значение, чего достиг человек в профессии, если ты испытываешь к нему приязнь?
– Мам, ну конечно имеет, – всплеснула руками Агата. – Например, никогда не понимала вашего с Люсей восторга по отношению к Гоше из фильма «Москва слезам не верит».
– Гоша – настоящий мужчина, – мечтательно улыбнулась Ирина Константиновна.
– Меня всегда удивляло, – вновь распалилась дочь, – что женщины готовы водрузить мужика на пьедестал лишь за одну попытку состроить из себя супер-героя. Но в жизни-то этот Гоша ничего не достиг. Нормальной квартиры нет, в профессии не состоялся.
– Почему не состоялся? – растерялась женщина. – Его очень ценили, как специалиста.
– Ты рассуждаешь совсем как Локотков. Тот тоже утверждает, будто вполне состоялся в своей профессии водителя. Но ещё совсем недавно он работал грузчиком по доставке воды. Представляешь, мам?! А кем он был, когда уезжал в Иркутск, жил в Москве? Дворником?! Ой, – вскинула ладони Агата, перебивая собравшуюся возразить ей мать, – только не говори мне, что все профессии почётны.
– А разве это не так? – мягко спросила Ирина Константиновна. – Если относиться к работе добросовестно.
– Очень может быть, – поджав губы, скептически покивала дочь. – Но не для Славки! Неужели это так сложно понять? Мам, разве ты не помнишь, как он блистал в математике?! Ни на одной олимпиаде ему не было равных. Не получилось пройти на экономический, выбрал бы прикладную математику. Пошёл бы в науку. Так ведь нет, предпочёл примитивный путь, стал шофёром.
– Дочур, но ты ведь не знаешь, какие складывались у него обстоятельства. Мальчик поехал в Москву один, без поддержки родителей. И всё-таки не сломался, не покатился по наклонной, не спился, в конце концов.
– А превратился в зануду, – заключила Агата. – Даже противно слушать, как он всё учитывает. Отданную квартиру, эти жалкие алименты, устройство на работу по трудовой. Лишь бы не платить бывшей жене больше, чем определил суд при разводе. В общем, вместо блистательного экономиста, мы видим дотошного, мелкотравчатого бухгалтера. Гротескное превращение, не правда ли? – напряжённо рассмеялась она в завершении своей тирады.
– Ты несправедлива к Славе, – заметила мать.
– Ой, ладно, мам, – поднялась из-за стола Агата, – давай, закруглимся про Славу. Пусть себе работает. А у меня и без него проблем хватает.
