Для нее это стало ритуалом. Две изогнутые линии – это родители. Одна изогнутая – Нин. Сама Сефия – прямая горизонтальная линия. Круг – это то, что она должна сделать: понять предназначение книги, найти тех, кто убил отца и забрал Нин, уничтожить их.
Эмблема помогала Сефии перед тем, как углубиться в чтение, вспомнить отца и мать. Иногда она представляла их сидящими подле нее у рассветного костра, а иногда – на ветвях деревьев, рядом; они водили ее пальцем по странице, помогали ей произносить звуки. Но в действительности их судьбы были окружены мраком, а все относящиеся к ним вопросы пока не получили ответа.
Но однажды, когда ей шел пятнадцатый год, в один летний день все изменилось.
Цветы на лесных прогалинах радовали глаз разнообразием, а деревья только-только покрылись плодами. Сефия лежала в гамаке, привязанном меж деревьев на высоте в восемьдесят футов, а над нею и над лесной подстилкой внизу шумели и поскрипывали кроны деревьев. Мягкие кучевые облака неслись по небу, повинуясь дуновению легкого соленого бриза.
Уложив книгу на колени, она только что устроилась читать и теперь разворачивала фолиант быстрыми уверенными движениями. Перед ней вновь открылся символ, подобный некоему черному оку.
Кончиком пальца Сефия провела по его линиям.
Две изогнутые – родители.
Одна изогнутая – это Нин.
Прямая горизонтальная – она сама.
Круг – то, что ей надлежит сделать.
Пальцы Сефии пробежались по краям обложки, и она открыла книгу на том месте, где лежал похожий на лезвие лист, служивший ей закладкой. Страницы шелестели под ее пальцами. Улыбаясь, она погладила ладонью поле и принялась читать.
Хруст веток отвлек ее. Легко, как птичка, Сефия нырнула внутрь гамака и сквозь густые ветки посмотрела вниз. Звуки приближались: шаги людей, стоны, бряцание рукоятей сабель и стук ружейных прикладов.
Несколько мгновений Сефия внимательно прислушивалась. Судя по шуму, через лес прокладывали путь от пятнадцати до двадцати человек.
Минуту спустя Сефия их увидела: это были сгорбленные, грязные, потные мужчины с покатыми плечами. На них были тяжелые башмаки, и звук их шагов далеко разносился по округе. Восемь из идущих несли на длинных шестах деревянный упаковочный ящик. Это было странное, экзотическое зрелище. С одной стороны, это напоминало королевский паланкин, который несли по лесу; но, с другой, это был обыкновенный большой ящик, закрытый на замок, неоднократно битый и чиненный, с выпиленными по краям отверстиями для дыхания и безо всяких золотых украшений.
А потом Сефия увидела, что на каждой из стенок и на крышке ящика выжжен символ – тот, который она узнала бы из тысячи других изображений.
Сефия сразу же подумала о книгах, о таком количестве книг, которое она и представить не могла – уложенные друг на дружку, они лежали в ящике, а под обложками – миллионы и миллионы новых слов и новых их сочетаний. Она уже чувствовала, как погружается в них, и слова обволакивают ее душу, как вода обволакивает солнечный свет.
Она посмотрела на книгу, лежащую у нее на коленях. Два года попыток понять символ, и вот он – появился: не среди слов, а в реальном мире, такой же осязаемый, как и ящик, на котором он изображен.
Ящик с отверстиями для воздуха.
Сефия задумалась. Но зачем книгам воздух? Беспокойство начало теснить ей сердце.
Когда шаги стали тише, Сефия побросала свое имущество в мешок. Проверила, на месте ли нож, маленький лук, который использовала для охоты, колчан, в котором дремали перья с красным оперением, и стала спускаться по стволу дерева.
