– Уверяю вас, был сугубо деловой спор. Разве это мотив для убийства? Мы спорим так каждый день!
– А уход господина Кацора? Если он произвел, как вы сказали, впечатление разорвавшейся бомбы… Если дела фирмы так сильно зависели от господина Кацора…
– Это тяжелая утрата. – Офер наклонил голову, разглядывая носки своих туфель. – Но фирма без Кацора выживет, а Шай без фирмы… Ох, простите, я как-то не подумал…
– Господин Кацор знал о делах нечто такое, что могло бы сильно навредить фирме, если бы он сообщил эту информацию конкурентам?
– Шай знал все. И я убежден, никогда не пошел бы на нарушение коммерческой тайны. Даже если бы действительно начал работать на… ну, скажем, на «Текоа» или «Тнуву».
– Он собирался перейти в одну из этих компаний?
– Нет… Не знаю. Мы не успели задать Шаю этот вопрос. Все произошло так… Да он бы и не ответил…
– Вы видели, чтобы кто-нибудь прикасался к чашке господина Кацора после того, как кофе был разлит?
– Это было невозможно! Каждый налил себе и не выпускал чашки из рук до тех пор, как… ну…
– Я понял. Как по-вашему, мог ли сам Кацор…
– Глупости. Для чего? Чушь! Он был в расцвете сил, у него были свои планы, он очень честолюбив, его, насколько я могу судить, не устраивали масштабы нашей деятельности, хотя мы – одна из самых перспективных… Он хотел большего! Он собирался поехать зимой в Иоганнесбург, правда, правление еще не утвердило план этой поездки, и Шая это крайне раздражало… «Эта ваша левантийская медлительность», – говорил он…
– Господин Кацор ведь сам был…
– Его родители приехали из Йемена, вы правы, но Шай был человеком очень западным. Он пять лет провел в Штатах… Нет, господин комиссар, я не могу себе представить, чтобы Шай мог сам… особенно при сложившихся обстоятельствах… Глупости.
– Но если никто не касался его чашки, только сам господин Кацор мог положить в нее яд так, чтобы вы не обратили на это внимание. Например, с сахаром.
– Шай терпеть не мог сахара. Он пил чистый кофе – без сахара, без молока, без лимона. К тому же, он не очень любил кофе по-турецки. Обычно он кофе смаковал – пил маленькими глоточками. А сегодня просто налил и выпил.
– Спасибо, – сказал Бутлер с сомнением в голосе. – Вы можете подождать в нижней гостиной?
***
Нахман Астлунг руководил в фирме отделом маркетинга. Ранняя седина и густая нечесаная шевелюра делала его похожим на Эйнштейна. Впрочем, сходство этим и ограничивалось. У Астлунга были восточные черты лица, да и ум был, хотя и быстрым, но скорее поверхностным.
Астлунг подтвердил показания Офера. Каждый налил себе кофе, взяв со столика чашку. Сам Астлунг ни на ниг не задумался, почему взял эту чашку, а не другую. И если в одной из них уже был яд… Хотя, как мог оказаться яд в пустой чашке?
– О! – сказал Астлунг, округлив глаза. – Получается, что умереть мог любой из нас! Тот, кто случайно…
– Не нужно строить гипотез, – прервал комиссар рассуждения свидетеля. – Скажите мне, в каких вы были отношениях с господином Кацором?
– В нормальных. Спорили. Бывало – на высоких тонах. Как все.
– Он действительно сказал сегодня, что покидает фирму?
– Это, конечно, удар, мы его все уговаривали. Я так и не понял причину. По-моему, до завтра он бы передумал.
– Скажите, а раньше… Кому-нибудь из вас могло придти в голову, что Кацор предаст?
– Вы называете это предательством?
– Мне показалось, господин Офер именно так оценивает поступок Кацора.
