Петрович возбужденно стал рассказывать о людях, которые только прикоснулись к этим тайнам. Было заметно насколько важна для него была эта тема и уже скоро мне было совсем нетрудно догадаться почему он бросил свою практику в медицине.
Успокоившись, Петрович присел на стул и спокойно заявил:
– Душа человека – истинная тайна всей жизни. И спасать, Витя, надо не тело, спасать надо душу, именно она живет во всех мирах.
– Поэтому ты и оставил медицину? – Спросил я.
Петрович как-то непонятно кивнул головой, а я продолжил:
– Но причем здесь крематорий?
– О-о, это совсем другая история, – ответил он, а я вдруг заявил:
– А я, кажется, знаю. Ты общаешься с душами умерших?..
– Нет, Витя, я их только слышу.
– А крематорий – то место где ты пытаешься с ними наладить контакт? – Продолжал я удивлять Петровича своей проницательностью.
– Здесь ты угадал, – согласился Петрович, – это самое лучшее место, где я могу не только замечать, но слышать их голоса. Прежде чем попасть сюда, я пробовал это делать и на кладбище, и в морге, и даже на войне после боя, но более благоприятного места я не нашел.
– И все-таки, как-то странно, – ухмыльнулся я, – в крематории, где огонь превращает людей в пыль? Что здесь можно услышать?..
– Не скажи, Виктор Иванович. Тут бывает такое услышишь, что ни то что мурашки выскакивают, мозги вылезают наружу…
Я опять ухмыльнулся, а Петрович меня упрекнул:
– Ты же в своем романе хорошо описываешь, как души умерших прощаются со своим телом. В его первой части или ты забыл? А здесь, Виктор Иванович, не кладбище – не могила и крематорий наш, как ты успел заметить, далеко не элитный, тут контингент разнообразный и бомжи, и бандиты, и всякие, которых приговорили к забвению…
Я приятно удивился упреку Петровича и сказал:
– А ты хорошо запомнил главы из романа, наверное, интересно?
– Не скромничай, Виктор Иванович, роман у тебя получился интересным и познавательный. Есть над чем задуматься, о чем поспорить и над чем поплакать… И вообще, Витя, мне кажется, что мы сейчас с тобой спорим ни о чем. Ты же сам в романе рассказываешь нам о том, что будет после жизни. Ты утверждаешь, что смерти нет, что она только фаза перехода из одной жизни в другую. А не кажется тебе, Виктор Иванович, что об этом самом говорит и эзотерика, в увлечении которой, ты меня упрекаешь. И если хочешь знать, то твой роман для читателя – мистическое произведение и в книжном магазине он будет стоять на полке в разделе мистика, а не философия. Так что давай не будем терять попусту время и вернемся к нашей незнакомке.
Я выслушал бурную речь Петровича и предложил выпить.
Он согласился и разлив остатки коньяка по стопкам, спросил:
– Ну, и что она тебе сказала?
– А ты знаешь, Паша, а разговора, как такового, и не было.
– Это, как же? – Удивился Петрович.
– А так… Я вдруг понял без слов, что она дочь журналиста. Подтверждением тому стала татуировка на ее на руке, такую же я видел и у Алины. «Outside» было написано у ее на предплечье.
– «Outside» – это что? – Спросил Петрович и сразу же стал переводить. – Снаружи, вовне, извне, за…
– За пределами! – Добавил я и мой товарищ соскочил с места.
– Правильно! За пределами! – Воскликнул он. – За пределами возможного… Все сходится, она из будущего, она из другого мира.
– А чему ты радуешься, Петрович? А как же твоя любовь?
– Ты, Виктор Иванович, сейчас нехорошо пошутил. Со своей любовью я опоздал на целую жизнь, и я об этом знал и догадывался.
