Что мы пожираем - страница 18

– Теперь меня все устраивает.

Джулиан, Уилл и остальные жители Лощины будут в безопасности, если они не нарушили какие-либо существующие – наследник не хотел добавлять это уточнение – законы. А если Уилл виновен, он будет принесен в жертву.

Но он не виновен.

Уилл всегда был законопослушным гражданином. К тому же ему нужно было думать о Джулиане. Он не стал бы подвергать опасности своего сына. Он бы так с нами не поступил.

Также я настояла, чтобы, по условиям контракта, жителей Лощины больше не приносили в жертву. Нас было очень мало, и город был слишком далеко, чтобы оно того стоило. Наследник согласился.

– Тогда договорились, – сказал он. – Копию ты получишь завтра утром. Сейчас от тебя требуется только биографическая справка и часть тебя, чтобы убедиться, что подписи скреплены должным образом.

– Слишком много страниц, чтобы сказать, что вы меня используете, – сказала я, выдергивая несколько прядок волос.

Наследник стянул перчатку и поцарапал тыльную сторону ладони кончиком пера.

– Ты можешь использовать своих творцев без ограничений. И ты используешь меня точно так же, как я использую тебя. Или я неправильно тебя понял?

– Нет, – сказала я. – Просто вы говорите об этом очень честно, тогда как этот контракт составлен совсем не за этим.

– Хорошо, – сказал он, снова обмакивая перо в чернила.

Со своего места я смогла заметить, как его губы скривились в едва заметной усмешке.

– В настоящее время ты проживаешь в городке Благой-Повержен-в-Лощине, да?

– Сейчас мы называем его просто Лощиной.

Он записал мое полное имя и спросил:

– Дата рождения?

– Мне семнадцать, я родилась зимой. Точнее сказать не могу, – я пожала плечами на его вздох. – Скорее всего, я родилась в первый день бирдаффина. Я всегда говорю так, но, возможно, я родилась в предпоследний день года. Выбирайте любой на ваш вкус, у вас есть целых пять вариантов.

Он поднял глаза. Чернила капнули с пера на страницу.

– Моя мать записала мою точную дату рождения и даты рождения моих братьев и сестер.

– Моя мать работала по шестнадцать часов в сутки на заводе боеприпасов Норткотта, а бумага стоила дорого.

Больно осознавать, что я помню этот простой факт, но забыла, как она выглядела и какой у нее голос. Я пожертвовала воспоминаниями об этом за те годы, что жила в Лощине, чтобы сохранить жизнь ее жителям. Я сохранила свои воспоминания о пэре, на которого она работала. Она работала на Ланкина Норткотта по шетнадцать часов в сутки на протяжении десяти лет – и погибла после несчастного случая, которого можно было избежать. Норткотт не хотел платить за обслуживание оборудования, так что моя мать и еще с десяток человек вместе с ней лишились из-за этого жизней.

Когда-нибудь Норткотт за это заплатит.

– Жительница Болот, которая связана с Лощиной и у которой есть двуосененная дочь? – спросил он. – Кто-то совершенно бесхитростный предположил бы, что ты попала туда, где ты сейчас, с помощью своих творцев.

«Возьми пятно с бумаги и, если понадобится, чернила с пера, – взмолилась я. – Он очень их любит. Уничтожь его воспоминания о том, что я сказала о своей матери».

Конечно, этого хватит, чтобы стереть из памяти всего шестнадцать слов. Моя мать принадлежит мне и только мне. У меня так мало воспоминаний о ней. Нельзя, чтобы наследник о ней думал. А если он будет о ней думать, я заставлю его о ней забыть.

Мой худотворец сделал выпад, Наследник вздрогнул, а затем обмакнул свое теперь пустое перо в бутылку и позволил чернилам наполнить его.