– Первый раз во Владимире? – спросила Юля.
– Да, – ответил Саша.
– Я тоже, – сказала Кира.
– Отлично. Сначала заедем кое-куда, а потом вместе пройдемся по центру. С удовольствием с вами прогуляюсь.
Через несколько минут свернули с проспекта Ленина на улицу Диктора Левитана и въехали во двор пятиэтажки.
– Я ненадолго отлучусь, – сказала Юля, – а вы пока дышите свежим владимирским воздухом, тут больше кислорода и меньше CO2, чем в Москве.
Она улыбнулась им белозубой улыбкой и пошла к дому, покачивая бедрами, в джинсовой юбке в обтяжку.
Саша с удовольствием и восхищением смотрел ей вслед. Какая сильная женщина. Он не уверен, что смог бы так же. Слабых трудности убивают, сильных – делают сильнее.
На полуденном солнце пекло́.
Разминая затекшие части тела, они зашли в тень деревьев, рядом с детской площадкой.
– Удивительная женщина, – сказала Кира, вторя его мыслям. – Пока мы с ней, мы должны у нее учиться.
– Представляешь, мы только четыре часа в пути, а встретили столько разных людей и сколько всего пережили. Эти четыре часа в офисе я бы просто не заметил. Садишься за комп в девять, встаешь в семь, так жизнь и проходит. – Сделав глубокий вдох, Саша прикрыл глаза. – Классно здесь, да? Тишь да гладь да божья благодать. Время течет медленней. Мозг не взрывается.
– Я хочу написать книгу о нашем путешествии, – продолжил он, – художественную, основанную на реальных событиях, с долей вымысла для пущего коммерческого успеха.
– Может, мы тоже плод чьей-то фантазии? И весь наш мир? Откуда ты знаешь, что он реален?
– Читала Пелевина, «Чапаев и пустота»?
– Нет.
– Мы не можем знать, реальны ли мы, так как у нас нет критерия оценки реальности. У нас есть только та реальность, что нас окружает, и если она плод чьей-то фантазии, мы не узнаем об этом. Но не все ли равно? Если мы живем в матрице, то для нас это настоящая жизнь, другой нет.
Перелетев через низкое металлическое ограждение детской площадки, розовый мяч попал Саше в ногу и отпрыгнул к машине Юли.
К ограждению подбежала хозяйка мяча, светловолосая девочка лет четырех, с намерением перелезть через препятствие.
– Маша, стой! – раздался сзади голос матери, громкий, резкий.
Девочка остановилась. Молча и робко взглянув на Сашу, она показала на мяч.
Саша взял мяч и, присев на корточки, отдал его девочке:
– Держи. Как тебя зовут?
Девочка молчала. Он смотрел в ее ясные серо-голубые глаза и в их невинной незамутненной чистоте видел свое отражение.
Подошла мать, женщина лет тридцати, в ситцевом платье и сандалиях, без макияжа, с усталостью в глазах:
– Она не слышит, скажите громче.
Отодвинув волосы у правого уха девочки, она показала на миниатюрный слуховой аппарат телесного цвета. Такой же был в левом.
– Осложнение после гриппа. Она плохо слышит даже с этим, но, слава богу, слышит. И говорит.
Она наклонилась к девочке:
– Скажи, как тебя зовут!
– Меня зовут Маша, мне пять лет! – громко сказала девочка.
– Очень приятно. А я Саша, будем знакомы. Я из Москвы. Красивый у тебя мяч.
Девочка кивнула, довольная, робко улыбнулась и, потупив взгляд, придвинулась ближе к матери.
Кира тоже присела на корточки:
– Привет, красавица. Я Кира. Мы с дядей Сашей едем далеко-далеко, во Владивосток, в волшебный город у моря. Хочешь подарок оттуда?
– Тоже волшебный? – спросила девочка.
– А что бы ты хотела?
– Новые ушки.
Кира вздохнула:
– Золотце мое, ушек там нет.
Девочка тоже вздохнула:
