Ты ведь этого хотел, не так ли? Острых ощущений, новых впечатлений, испытаний на прочность? Почему не рад? Почему хочешь слезть с байка и снова встать у шоссе – с вытянутой рукой, трясущимися коленками и пульсом в сто пятьдесят? Инстинкт самосохранения сильней ницшеанства?
Через сорок минут сделали техническую остановку у АЗС с кафе: заправиться, поесть, сходить в туалет. А уж как Саша был рад ступить на твердую землю!
Сняв шлем, Хищница, женщина лет тридцати, темноволосая, загорелая, смотрела на него с иронией:
– Первый раз на байке?
– Второй. Ездил с дедом на «Урале».
– О! Тогда тебя сложно чем-то испугать.
– Женя, – сказала она, протягивая ему руку. – Можно – Дженис.
– Как Дженис Джоплин? – спросил он, пожав руку.
– Да.
– Саша. Можно – Джим.
– Как Джим Моррисон? – улыбнулась Дженис.
Подошла Кира:
– Привет, я Кира!
– Дженис. Отлично выглядишь. Понравилось?
– Да! – Киру переполняли эмоции, глаза горели. – Очень! Как ты управляешься с байком? Сколько он весит?
– Килограммов двести, но кто его взвешивал? Это тюнингованный аппарат, переделанный из серийного, он один в своем роде… Таких больше нет.
Дженис вздохнула грустно – так показалось Саше – и на мгновение ушла в себя, но тут же вновь улыбнулась:
– Перекусим? Хотите кофе? Здесь варят отличный кофе и жарят вкусную яичницу с беконом, рекомендую. Мы всегда здесь останавливаемся.
Они с Дженис вошли в кафе под взглядами байкеров, не спешивших с ними здороваться. Саша чувствовал себя незваным гостем на чужом празднике. Не было враждебности, но и радушия тоже не было. Возможно, кто-то ревнует Дженис к нему. Кто знает, какие у них тут отношения, в байкерской банде?
Он взглянул на часы. Почти двенадцать. Завтракали в девять. Кофе и яичница с беконом – почему бы и нет? Запасы энергии будут не лишними, с таким-то расходом.
Бармен и официанты приветствовали байкеров как старых знакомых. Рукопожатия, улыбки, объятия, обмен короткими репликами, быстрый заказ без меню – все привычно и просто.
Дженис ушла к своим, а Саша и Кира сели вдвоем за столик на четверых.
Официант принес засаленное меню на обычном листе бумаги.
– Латте и яичницу из трех яиц с беконом, – сказал Саша.
– А мне латте и омлет, – прибавила Кира.
В кафе вошел Вождь.
На этот раз не было объятий – не сбавляя шаг, он кивнул работникам общепита, те поздоровались с ним в ответ, и он направился к Саше и Кире.
– Не возражаете? – Он сел за их столик. – Дим, мне двойной эспрессо, яичницу из четырех яиц и овощной салат, – сказал он официанту. – И воды без газа.
– Как впечатления? Понравилось? – спросил он у Сашы и Киры. – Едете с нами в Казань?
– Да, – ответила Кира.
– Влад Черный, – представился он.
– Кира.
– Саша.
– Дженис ездит аккуратно. Быстрая, но меру знает. Ее муж разбился три года назад, поскользнулся в дождь на трамвайном рельсе и вылетел под КАМАЗ. Это его байк, пришлось над ним повозиться. Байк можно починить, покойника – нет.
Саше рассказ не понравился. Он вновь узрел собственную смерть: себя, вылетающего из седла со скоростью семьдесят километров в час, без защиты, без шлема, – тут и КАМАЗ не нужен, вероятность летального исхода близка к ста процентам.
– Ему было тридцать пять, – продолжил Вождь. – Знаете, что он сказал за день до аварии? «Когда мне будет семьдесят, сяду на байк, разгонюсь до двухсот – и все. Нет смысла жить, разлагаясь от старости».
Вождь сделал паузу.
