– Обещал – расскажу! Не ложиться же баиньки в потное простынное море.
И когда друзья устроились на балконе, Огурцов начал рассказ:
– Чифир, то есть очень крепкий чай, полезен. Правда, я узнал об этом позднее. А все начиналось так. Я, как ты знаешь, после школы поступил учиться в политех, но быстро и отчетливо понял, что технические дисциплины не для меня, и поэтому бросил институт и подался искать свое счастье в рядах Советской армии, однако в военкомате мне дали от ворот поворот: приходи в мае, когда призыв начнется, а пока водочки на воле попей. Шагом марш, скомандовал старшина, и я пошел работать на стадион – трибуны подметать. Бригада наша состояла из десятка человек разного возраста. И среди них был дядя Саша, мужик уже хорошо под шестьдесят, причем половину из них он отсидел. Был он всегда молчалив и несуетлив. Когда у нас выпадало свободное время типа перекура или даже обед, он ел со всеми. Из общего, так сказать, котла, а вот чай… Чай он запаривал себе индивидуально. Я, конечно, считал, что и сам легко его попью – все ж мы по тайге с друзьями болтались, как говорится, с младых ногтей, и поэтому считал себя завзятым таежником и самонадеянно думал, что о чае знаю все. Однако питье старого сидельца – это было что-то! Если провести аналогии со спиртными напитками, то его чай был чистым и неразбавленным спиртом, а мой – пивом, причем пивом, в которое плеснули водички, – хохотнув, сказал Огурцов и, глянув на Перчика, спросил, помахав у того ладонью перед глазами: – Эй, друг! Ты меня слышишь?
Однако Перцев, будто не слыша ни рассказа, ни обращенного к нему вопроса, молчал, не отрывая застывшего взгляда от мерцающего где-то вдалеке огонька, а лицо у него при этом было настолько отстраненным и настолько незнакомым, что Огурца даже оторопь взяла. Справившись с удивлением и даже какой-то растерянностью – таким он друга никогда не видел, – он встал и, шагнув к Перчику, присел перед ним на корточки.
– Толя, что с тобой? – И потряс его за плечо.
Перчик вяло улыбнулся и спросил:
– Сегодня какое число? 22 июня уже наступило?
– Да, Толян, наступило. Сегодня первый день войны. – И, дурачась, запел: —…А двадцать второго июня, ровно в четыре часа, Киев бомбили, нам сообщили…
– …И сегодня исполнилось ровно десять лет, как я убил свою жену! – тихо сказал Перцев.
– Ты чего мелешь? – прервав песнопения, спросил Огурцов. – Какую такую жену? – И потряс его за плечо: – Эй, друг, ты чего? Стоило мне только про спирт сказать, а тебя уже развезло? – попробовал пошутить Огурцов, но Перчик тихо сказал:
– Отстань… Я специально пришел рассказать тебе обо всем. Я все прошлые годы в эту ночь не сплю и всегда один. Если не хочешь – я уйду…
– Да рассказывай, конечно, Толя. Просто все это как-то неожиданно…
Перчик встал и, облокотившись о перила балкона, сказал:
– Знал бы ты, как мне временами хотелось шагнуть туда, вниз, ибо жизнь… Впрочем, меня от этого спасли сначала кулаки мужиков, а потом воспоминания о них.
– Слушай, Толян, какие кулаки, почему спасли? Что за бред ты несешь? Ничего не понимаю!
– Прости! Я, кажется, с середины начал. – И, помолчав, Толя Перцев стал рассказывать:
– Я, как ты помнишь, приехал работать сюда на год позже тебя. Приехал работать гинекологом, леший забодай эту гинекологию! Поработал я с годик и уехал в другой город – не очень большой, но все-таки чуть поболе нашей дыры. А уехал потому, что там умерла моя бабушка, а свою квартиру оставила мне. Вот я и поехал. В больничный коллектив влился легко – мужиков там почти не было.
