– Папку с трактатом, как стать бессмертным?
Вебер сказал и смутился, его вопрос не подлежал обсуждению ни с кем, кроме Аланда. Аланд потрепал его волосы, прижал его голову к груди.
– Фердинанду можно, болтун.
– С бессмертием сам разбирайся, я таких сладостей привёз…
– Когда в бордель соберешься, возьми с собой, девочек угостишь.
Абель посмотрел на Аланда, смеявшегося у окна.
– Нет, но господин генерал, это что же такое? Тебя кто так научил отвечать?!
– Ты и научил. Тебе можно, а мне нельзя?
– Вообще-то ты туда собирался.
– Я не собирался, я думал, чем бы вам еще досадить.
В комнату вошел Гейнц.
– Господин генерал, я смотрю, вы у окна так смеетесь, мне даже завидно стало. Интересно, фенрих, а ты что тут в костюме Адама расселся?
– Абель одежду не дает.
– Фердинанд, это нехорошо. Или он еще болен?
– А ты как думаешь, Гейнц? Ему лежать и лежать.
– Он мне экзотических сладостей с востока привез, а теперь ему отдавать жалко, говорит, сам съест, хоть подавится… – разглагольствовал Вебер, запахнувшись одеялом.
– Фердинанд, лучше отдай ему, у него с мозгами проблемы, пусть ест сладкое, может, лучше станет?
– Это у тебя проблемы с мозгами, – продолжал Вебер. – И у Абеля.
– Скажи еще, что у Аланда, – подсказал Гейнц.
Вебер с сомнением посмотрел на генерала.
– Господина генерала я просто так угощу, хуже не будет.
Глава 26. Удар в сердце
Вебер еще месяц оставался у Абеля, но почти не видел его. Абель пропадал в клиниках, Аланд сам долечивал Вебера. Начались бесконечные дыхательные упражнения, энергетическая гимнастика, медитацию Аланд позволял только в своем присутствии. Приходили друзья, Кох с Клемперером основательно готовили его к чтению лекций по разным разделам математики, Вебер написал свой первый собственный курс, и Аланд вполне одобрил его математический труд. Гейнц работал с ним над концертами Моцарта, Аланд стал позволять походы в зал, ненадолго, но работа началась. Аланд тоже часто уезжал, и бывало, что до утра не возвращался. Вебер с Гейнцем, с Вильгельмом и Карлом, позволяли себе ночные музицирования. После общих занятий Вебер оставался один, сидел за роялем в зале, возвращая рукам беглость, которую, как он считал, за месяц лежания у Абеля он утратил.
Аланд иронично отзывался о «режиме» Вебера, который Вебер так тщательно соблюдает в его и Абеля отсутствие, но Вебер видел, что Аланд скорее поощряет, чем порицает его музыкальное усердие. Чувствовал себя Вебер хорошо, отношения с друзьями наладились, об инциденте с утопленной машиной и «пьянством» Вебера никто не напоминал. Машину Карл восстановил – садись и поезжай. Энергетическая гимнастика постепенно разбавлялась физическими тренировками, Вебер стал появляться на разминке, только Абеля все равно будто не было в Корпусе, появления его стали редкими, приезжал ненадолго. Вебер не спрашивал Аланда, где болтается Абель, не спрашивал Абеля, потому что им его вопрос и без произнесения вслух был понятен, не говорят, значит, не нужно.
Вебер опасался «ждать Абеля», лучше не ждать, как есть, так и есть. Довольно того, что он бесшумной походкой иногда он промелькнет в стенах Корпуса, иногда он молча садился в зал в классе музыки послушать, несколько раз сам возил их с Гейнцем к отцу Адриану, восхищался их игрой на органе, на похвалы не скупился.
Вебер о поездке Абеля так ничего толком и не знал, какая-то работа полностью поглощала его. Когда он возвращался, говорил с кем-то, сидел в зале музыки (разминка и зал единоборств – не были для него обязательны), лицо его играло улыбкой, глаза смеялись, и в то же время в глубине его глаз, Вебер чувствовал это, не прекращалась оставленная им работа, поэтому и тревожить его было неудобно.
