Что такое Православие? - страница 7

Христианство рассматривает греховные страсти как зло и корень всех бед, губящих человека и духовно, и нравственно, и физически, и поэтому призывает с ними бороться. Христос ублажает чистых сердцем (Мф. 5: 8), свободных от рабства страстям. Язычество же в удовлетворении «похоти плоти, похоти очей и гордости житейской» (1Ин. 2: 16) видит весь смысл кратковременной жизни и деятельности человека.

И вся история жизни каждого человека и человечества развивается в духовном напряжении между этими двумя полюсами: между Царством Божиим и царством земного рая, между Христом и антихристом.

Призыв Христа: будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5: 48), решительно отвергается языческим пониманием жизни.

Вот несколько иллюстраций.

АНТИСФЕН, друг Сократа, восклицал: «Если бы только я мог поймать Афродиту! Метательным копьем пронзил бы я ее за то, что она соблазнила у нас стольких почтенных и прекрасных женщин»[30]. А у ТЕРЕНЦИЯ читаем, как некий прелюбодей в свое оправдание ссылается на грех Юпитера: «Если так действует бог, – говорит он, – то почему мне, человеку, не действовать так же?»[31]

Соблазнительные и прямо развратные формы культа нередко являлись неотъемлемой частью язычества. Плутарх, например, считал «грязные» слова и такие же ритуальные действия средствами задобрить, удовлетворить демонов. Неоплатонический автор трактата «О языческих мистериях» пошел дальше – до идеализации культа фалла[32]. Лукиан упоминает об одной позорной похвале педерастии, которая произносилась в форме речи в храмах во время большого праздника, и, как говорит Минуций Феликс, блуд в языческих храмах развивался свободнее, чем в открытых публичных домах. Считалось также, что на празднике Дионисия более всего угоден божеству тот, кто больше всех выпьет[33].

Один из последовательных критиков христианства Дж. Робертсон признает, что языческие культы были проникнуты «духом сексуализма»[34].

Древние христианские апологеты постоянно обличают безнравственность языческих культов и мифов и подчеркивают ее несовместимость с нравственным христианским учением.

Идея Спасителя была фактически у всех древних народов, она сохраняется и до ныне. Однако в понимании того, кто Он и что сделает для человечества, между христианством и другими религиями лежит непроходимая пропасть. Нехристианское понимание во всех своих основных направлениях видит главную проблему жизни в ее внешних нестроениях: материальных лишениях, социальной несправедливости, войнах и т. п. Поэтому и Спаситель всегда представлялся в образе такого властителя мира, который окончательно избавит человечество от всех этих бедствий и создаст рай на земле.

Христианство же утверждает, что источником всех бедствий в жизни человека являются его страсти, которые и при изобилии всех земных благ превращают жизнь в ад. Поэтому и Спасителем является не устроитель материалистического рая, а Тот, Христос, Который исцеляет душу человека от страстей, избавляя его от греха и смерти (см. Раздел 5. § 2. Жертва Христа Спасителя).

В нехристианских религиях основатели дают им лишь свое учение и свое имя. Ни судьба, ни тем более вечная участь их последователей с ними лично не связана. Основатель в этих религиях является только самым авторитетным учителем, пророком Бога, но не Богом и не самой истиной. Эту истину мог бы возвестить и другой подобный человек, и религия осталась бы той же. Безусловной духовно-религиозной связи между ним и его последователями нет. Поэтому, даже если было бы доказано несуществование Будды, Зороастра и др., и оказалось, что основателями этих религиозных учений были другие лица, то сами религии от этого нисколько не пострадали бы.