Убедившись, что нагнал на меня достаточного ужаса, профессор смягчился:
– Но дело, конечно, не в этом – это ведь не снобизм. Или не совсем снобизм. Это на самом деле кастовые признаки, наша униформа, если хотите, по которой мы отличаем своих от чужих.
Тут я с благодарностью вспомнил тестя, который подарил мне свой слегка видавший виды смокинг. Правда, размер у нас с ним не совсем одинаковый.
– А ничего, – спросил я профессора, – если смокинг мне будет чуть-чуть маловат, если он мне слегка жмет?
– Из двух зол, конечно, это наименьшее. Щиколотки не видны?
– Нет, вроде не видны.
– Ну, тогда сойдет, – сказал профессор.
Тут моя жена, слышавшая лишь часть беседы, принялась рассказывать, как поразили ее англичане своим небрежным отношением к одежде. Особенно она обратила на это внимание, когда летела из Москвы и рейс сильно задержался. Англичане улеглись прямо на пол, некоторые женщины даже в кашемировых пальто. Сразу было видно, кто есть кто: все русские мучились, но стояли, а англичане валялись и отдыхали.
– Ну, это они просто боялись показаться смешными, нелепыми, слишком серьезно относящимися к своей одежде, – задумчиво сказал мэтр.
– Скажите, – продолжала жена, – а правда ли, что в Англии считают: если мужчина красиво, элегантно одет, то он, видимо, того…
– Что – того? – не понял профессор.
– Queer… Gay… по-русски – «голубой», – понизив голос, пояснила моя супруга.
– Тише, тише, – испугался профессор, – об этом нельзя говорить вслух!
– …и потому гетеросексуалы стараются, чтобы их не приняли за «голубых», а в свою очередь «голубые» – многие из них – скрывают свою ориентацию. И поэтому все – и те и другие – одеваются ужасно.
Профессор прижал палец к губам.
– Вот именно! – не успокаивалась жена и, повернувшись ко мне, сказала: – У тебя есть на работе английский приятель, Майкл, он все время восторгается твоими рубашками и галстуками, а сам одет не очень… Это он, наверное, сигналы тебе подает.
– Сигналы? – обеспокоенно переспросил я.
– Ну да, а ты их не замечаешь, – подвела итог жена.
А профессор и вовсе отвернулся, решил прекратить опасный разговор с варварами. Лучше уж беседовать с дипломатами – о погоде.
Но я подумал про него: сам-то хорош. Англичанин всего в третьем поколении. Дедушка его из России от большевиков бежал. Оно и видно: настоящий, коренной англичанин никогда в лицо такие вещи не скажет. Только за глаза.
Только в конце вечеринки японский посланник нас порадовал. Стал расспрашивать, осторожно так, тактично, в курсе ли мы, что же именно сказала актриса епископу?
