Утром нестройная, сизая, плохо пахнущая компания под присмотром нескольких милиционеров направилась в райсуд на свершение правого приговора.
Надо отметить, что это было время, когда как раз вышел указ о 15 сутках. Ну, кто помнит, тот помнит: решение обжалованию не подлежит, письмо на работу и две с хвостиком недели общественных работ. Письмо на работу означало ещё впоследствии и товарищеский суд, порицание, поруки и т. п. – целый арсенал, призванный по прошествии времени вернуть в строй понявшего и исправившегося «общественно полезного члена коллектива». Так оно, вроде, звучало.
Стыдясь быть замеченным идущими на работу людьми, я в то же время выглядывал какого-нибудь знакомого, чтобы передать SOS приятелям. Это удалось сделать, но ураганная форма исполнения процедуры наказания не оставила мне шансов на спасительное вмешательство. Впоследствии, уже после того, как за моей спиной окончательно закрылись гостеприимные двери исправительного заведения, я узнал, что в тот же день, день суда, в милицию обратился депутат райкома с просьбой отозвать дело – меня неплохо знали по активной общественной деятельности. Да, оказалось, поздно. Суд, суровый и справедливый: – Фамилия, имя, отчество, год рождения, проживание, место работы, должность, что можете сказать суду, 15 суток, следующий…
Быстро, бесхитростно и, практически не выслушивая «обвиняемого». А вы бы, гады, вообще – списком! Тр-рах! Никто ведь всё равно не будет тебя осматривать и освидетельствовать. Против милицейского протокола – кто ты? Антиобщественный поступок, бранные слова в адрес правоохранительных органов (в голове мелькнуло – правоохренительных) в отделении милиции. Ни слова, кстати, о драке.
– 15 суток, следующий!
Из здания суда всех вывели на солнышко. Сейчас повезут в тюрьму.
А тут тебе улица, дома, чахлая, но такая прекрасная, вдруг показалась, зелень, люди ходят, облачка в небе – свобода! Выть хочется.
Дальше, как в кино.
Привезли всех во временную, как оказалось, тюрьму. Тюремка в промышленном районе, втором по величине в городе. Пыльное одноэтажное строение за пыльным забором. На пыльной малоухоженной улице. Как объяснили, в «настоящих» тюрьмах не хватает мест, эта – временная. (Смотрите-ка! И этого, оказывается, не хватает!). Напротив – кинотеатр «Родина» – пикантный факт, который в силу сложившихся обстоятельств сейчас не зафиксировался в мозгу, занятом пока более прозаическими проблемами.
В большом немощёном дворе стало набираться прилично неприличного, в основном, народу. Сортировали по неизвестно каким соображениям и, наконец, развели по камерам… Век живи – век учись!
Длинный угрюмый коридор. Под потолком тусклые, как предстоящие 15 суток, лампочки Ильича. Справа-слева камеры.
– Пожалуйста, – с ехидцей пригласил надзиратель. – Такой-то, такой-то, такой-то. Соответственно, вслед за фамилией такие-то, такие-то и такие-то протиснулись внутрь.
Впереди слева – деревянный настил, справа, за фанерой ведро, метла и ещё что-то непонятное.
– Параша, кивнул какой-то знаток.
Напротив двери – два забранных решётками окна. Пыльных. Понятно, что окна не открываются. Хотя, похоже, форточка в одном – да.
Каждый вошедший быстро забирался на нары – забивал место. За суетой не сразу обращали внимание, кто куда или с кем. Разные возрасты, разные лица. В основном, угрюмые и озабоченные. Впрочем, не совсем. Три пацана, один постарше – лет двадцати двух-двадцати четырёх, другие помоложе лет по семнадцати-восемнадцати с ухмылочками озирались на остальных. Гордились, герои, как же – в тюряге!
