Что там, за дверью? - страница 23

– Ты чего? – подступили они ко мне, несмотря на протестующую жестикуляцию тёти Маши.

– А что? – продолжая машинально удерживать девушек, ответил я, чувствуя за собой несокрушимую стену справедливости. Но облечённые властью просто оторопели от такой мудрой отповеди и, автоматически следуя указаниям начальства, недвусмысленно парировали:

– Так это, значит, пройдем!

– Как это пройдем?! И куда, например, пройдём?! – ехидно, не по ситуации, вопросил я.

В напряженке минуты никто, к сожалению, не заметил замысловатые па, которые тётя Маша выделывала, пытаясь привлечь внимание и объяснить обстановку. Не до неё! Слишком много уже было сказано, и контроль над ситуацией угрожающе исчезал.

– Выйдем, – снова.

– Ну, вышли, и что? – сказал я, протискиваясь мимо недвусмысленно попахивающих дружинников, и выходя первым в дверь.

Все вывалились за мной, и на какое-то мгновение воцарилось замешательство, вроде как потерялась нить действия.

Вдруг чей-то голос:

– Ребята, да он ещё и пьян, – в мою сторону.

– Ну, ну, – ко мне потянулись руки, как бы на ощупь пытаясь проверить столь сокрушительный факт.

– Эт-то же меняет дело!

– Че, ребята, думать, давай его к нашему дежурному или сразу в отделение…

Я взвился: – Да вы охренели! Взгляните на себя, вы же сами пьяные, а на меня вешаете!.. – прозвучал неосторожный по времени комплимент.

Всё, стартовый выстрел резко щелкнул. Дружинники сомкнули ряды – их невинность оскорблена!

– Месть! – Объединённые молчаливым согласием, они замкнули круг, чтобы принять окончательное решение.

И тут, дабы разрядить обстановку, я предлагаю:

– Чего спорить – кто трезвый, кто нет. Давайте, вы мне задаёте 10 вопросов. Я вам – один. Если не отвечу хоть на один из ваших – вы меня тащите, куда угодно. Если не ответите на мой единственный вопрос – вы меня отпускаете.

(Господи, ну и дурак! Сколько раз мне говорили, а потом и сам себе повторял – не выпендривайся. От знаний только неприятности, особенно если по недосмотру они попали к тому же не в ту голову.).

– Давай, давай, – зашумело кольцо, – начинай ты!

– Ладно, – и я, недолго думая, спросил. – Ну, скажите, например, что такое новая нелинейная спинорная теория поля. (Совершенно не место для лирических отступлений, но это прозвучало, как если бы дояркам объяснить, что по-научному повозка – это четыре моноциклических механизма, движущихся по эквидистантным траекториям).

– Ах, ты так! – потревоженные извилины выдали дружный вопль. Враз обстановка стала полностью неуправляемая.

– Эт-та сука нас учить будет, как жить! – Дай, я ему… – послышалось несколько любезных предложений.

Сверкающие глаза и протянутые руки весьма недвусмысленно обещали научить оскорбителя уму-разуму.

– Нет, ребята, мы его потащим в милицию. А там как надо всё объясним.

– Не как было, а как надо, – мелькнуло в голове, пока взъерошенные мыслями дружинники препровождали меня к пункту назначения.

Был вечер. Народу на улице почти нет.

Немногочисленные гуляющие уступили место вечерней смене, неясные, спотыкающиеся тени, задумчиво привалившиеся к ступеням домов личности, подозрительные группки пьяно ищущих экшн молодцов. Редкий поспешающий прохожий. Обычный вечер обычного индустриального района необыкновенно большого и славного промышленного города. Подумав правильно, я мог бы, конечно, «сделать ноги», если бы захотел, но вы таки плохо меня знаете.

Так, между делом, минут через десять дотащились до какого-то полуподвального помещения. Яркий после улицы свет выхватил стол в дальней глубине комнаты, мраморный чернильный прибор, пресс-папье. За столом младший офицер и рядом один или два рядовых милицейских чина. Справа от стола – две зарешёченные двери. За ними в смутном свете совсем уж тусклых потолочных лампочек – шевелящиеся фигуры в самых причудливых позах. В ближайшей к столу комнате – женские. Чуть дальше – мужские.