Что там, за дверью? - страница 33

Вот так. Слабые мои попытки «сыграть в писателя» лишь подчеркивают грустный для меня факт – не получается писать! Не получается…

Но я без претензий. Восхищаюсь тем, как пишут другие. И когда чувства выходят за границы того, что я могу вместить, могу и заплакать.

Мне не стыдно.

Его нет ни на одной фотографии. Ни отдельно, ни вместе со мной. Ни с кем-либо из друзей. Но из всех их числа он стоит у меня на необычном месте. Ведь мы столько лет знакомы. Правда, до сих пор я не уверен, что достаточно его знаю. Размытый незаметностью, я знаю – он всегда рядом. Был и есть…

Вместе с ним мы поднимались по ступенькам возраста. Формы наши наливались и крепли, а с ними и содержимое, смею надеяться. Часто мы одинаково видели мир, скорей всего, под его влиянием моё щенячьи восторженное восприятие менялось на более взвешенное и последовательное любопытство к его потаённым рычагам и тайнам…

Я давно привык, что он умнее меня, но я никогда ему не завидовал. Даже когда он неоднократно повторял мне известную поговорку: «мудрость – это не морщины, а извилины». Что ж, согласен, я ему в этом уступал.

Он участлив необыкновенно, но не въедлив, дружелюбен, но не назойлив. Не навязывает мне свои мысли и не подминает своим влиянием. Лодка его мыслей легко подбирает тебя, и течение их уносит в океаны жизней и событий, прошлое и будущее миров, фантастику неведомого… Нет ничего, мне кажется, чего бы он не знал или не умел. И, если надо, без тени сомнений всё клал к моим ногам, – бери: моё – твоё!

Так что призраку скуки не было места втиснуться между нами, даже несмотря на то, что друг, как правило, бывал закрыт и молчалив. Это только добавляло его образу лёгкий шарм очаровательной тайны. И всегда – таинственное очарование…

Смотрюсь в него. Иногда, как милосердное зеркало, он растворяет в себе моё «я» и возвращает назад, но уже обновлённым. Он – мой проверенный поверенный, больше – сострадательный духовник. Преданный, верный и надёжный…

В запутанностях мыслей, во всех смятых и взъерошенных состояниях к кому, как не к нему, я обращаюсь:

– Что мне делать сейчас, друг?..

Иногда раскисший и усталый укладываюсь в постель… Утомлённые мысли покидают истоптанную тревогами голову.

Шторки век отсекают свет от всплывающих образов, и рука тянется выключить торшер.

Закрываю книгу. Глажу шероховатую корочку и кладу её себе на грудь.

– Друг мой, – мне кажется, шепчу я, засыпая с ней в руках.

Прижимаю к себе.

– Друг мой…

Только в этот праздник… Ты подходишь к нему, как к чуть приотворённой двери, и не знаешь, что за ней на этот раз. Будущее, ну, конечно… Хотелось бы увидеть его сейчас, но придёт оно чуть позже. В своё время, но – позже. А пока постоим на пороге времени и подождем, когда оно пригласит нас войти. С пакетом всех наших желаний.

– Чтобы были встречи, чтоб отменили расставания, остались друзья, и исчезли враги, радость прогнала грусть, а тревоги ушли с прошедшим годом.

– Чтобы глаза не обшаривали горизонты в поисках обетованных земель, и успокоенные мысли смирили нас с нашим выбором, твердь под ногами и купол над головой защитили от метелей дат и событий.

– Чтобы мир не раскачивался, и мы всегда и везде чувствовали себя в своей тарелке. Желательно – полной.

– Чтобы судьбы детей и детей наших детей вселили в души покой и уверенность.

Физики искали и нашли бозон Хигса – божественную частицу. Хотелось бы, чтобы каждый смог найти в себе подобную же частицу, которая делает нас самими собой и даёт возможность увидеть её и в других. И мир изменится. Прекратятся периоды его полураспада, исчезнут задние мысли, и с фасадов людей не будут уходить улыбки. Человек будет существовать долго-долго. Сколько и сам мир. Ветры перемен сметут заботы с лица земли, и праздничный стол даст правильный старт новому счёту дней.