Брёл под сросшимися кронами. Просочившиеся через них капли, падали, напоённые запахом листвы. В редкие просветы между деревьями и густыми ветвями проглядывали дома. В темноте ночи и грозы, почти неосвещённые единичными тусклыми фонарями, они выглядели понурыми, даже мрачными. Окна на обшарпанных стенах тусклы и неприветливы – глазницы, из которых убежала память… В них сквозила тревога…
Когда-то, ещё молодые, деревья пропускали свет, голоса.
Руки с готовностью находили ответное пожатие. Где они сейчас, эти руки?
Сердце касалось сердец, их теперь нет, а они были, да…
Здесь был куст сирени, и стояла скамейка. Глупых, но естественных и неутомимых, она принимала нас под лунный свет и вскрики испуганной птицы. Обветшалое тело ищет погладить измятой памятью истлевшее место. Где же оно? – Здесь? Или здесь…
В немногих местах тусклый жёлтый свет провожал меня. Я наступал на свою тень, и она, бесформенная, всё росла перед собой, пожирая впереди редкие мазки света на мокрых дорожках.
Так и брёл по развалинам собственной истории.
В голове глухо перекатываются мысли: нет слов, чтобы их выразить, и они никогда не будут написаны. Чувства распиханы по углам прошлого, их тоже никто не увидит…
* * *
Заканчивается очередной приезд. Пора улетать.
Тени былого не отпускают мои сомкнутые вокруг них руки. Я уношусь всё дальше, и они растягиваются в свои невидимые продолжения – память и безмолвие.
* * *
Возвращаюсь в дом свой… На пороге сегодня – у входа – сделаю попытку стряхнуть печальные цепи воспоминаний. А при встрече мои новые друзья сотрут грусть с усталого сердца…
…Раннее утро, когда ночь и день ещё борются за спорные минуты своего времени суток.
Открываю окно во двор, в парк.
Солнышко ещё не встало.
Свежо и чисто.
Птичья суета решает открыть новый день.
И тут же сквозь деревья стрельнул первый весёлый лучик…
Прямо в душу!..
Моим друзьям
Меня разбудил солнечный зайчик.
Светлыми, тёплыми лучиками он уставился мне в глаза и скатился на подушку. Он переливался цветом жизни и улыбался. Его распирало от смеха так, что я сначала улыбнулся, а потом просто расхохотался. Бездумно и счастливо, как в детстве. Я гонялся за ним, пока он не исчез. Нет, не исчез, а спрятался во мне. Я чувствовал, как он топает внутри своими светлыми бархатными ножками.
Как он вытаптывает из мыслей и из сердца мои страхи и серость.
Как он занял их место.
И всё стало спокойно и правильно.
Я улыбался себе и всем и на вопросы – «Почему?», – отвечал: – «Секрет».
И мне захотелось, чтоб он был у каждого из моих друзей.
Такой секрет.
Такой день.
И такие дни. И годы.
И свои солнечные зайчики…
Я сегодня плакал. Там, где никто не увидит и ничто не помешает. Я никогда не хожу туда без книги. Ту, которая была со мной, я заканчивал. Плакал вместе с героиней, плакал, что книга прочитана, что так пронзающе написана. Что я бестолковый и бесталанный могу только переживать чужие чувства, чужое видение, чужую руку, с лёгкостью обмакивающую перо в историю, географию, время, любовь, надежду, и переносящую всё на бумагу. Описывая всё так, будто сам, как другие, способен передать переживания, улыбку, стон или лёгкий бриз в розовом завитке заката на далёком, убежавшем от цивилизации берегу.
Мне такое, видимо, не дано. Но даже – случись – написал бы, вряд ли меня хватило больше, чем на полстранички, страничку, а дальше я бессмысленно мучился бы тем, что застрял бездвижно между пером и бумагой, не в силах справиться ни с сумбуром мыслей, ни с внезапно исчезнувшими словами.
