Повисшие в непонятном времени между чужими пространствами.
Есть ли у каждой из вас, последующих, память об истории и судьбе предыдущих. Разорванные невнятными желаниями, природу которых вы даже не потрудились уяснить себе, признаёте ли вы друг в друге общую принадлежность и бывшую целостность.
Или дадите всеобъемлющему притяжению сделать за вас своё: оброненные в разных точках пространства, оно собьёт вас вместе. В бесформенный конгломерат тел, историй и качеств. Из разных времён и пространств.
Выпавшие из привычных рамок, уставшие от странствий и отчаяния найти спокойное и надёжное прибежище, смиренно займёте установленное высшими силами место – потухшие искорки, похороненные под грудой уже не ведомых и не признающих вас собратьев… чтобы оказаться шлаком за бортом будущего обновления…
Либо другие законы природы из бесчисленного их количества плотно упакуют вас в оболочку новой формы. Может, как когда-то – блестящие гранями гирлянды, подвешенные в вечности: между «своим» прошлым и «не своим» будущим.
До нового возрождения?..
В таком изменчивом неменяющемся мире.
Каждый по-своему добирается до своей вершины. Последней. С которой все дороги ведут вниз. И ни одной назад, в прошлое, из которого – в своё время – ещё проступали очертания будущего. Отсюда, с этой точки, клубок воспоминаний уносится вниз, отматывая клочки истории. Быстрее и круче, с разбега он ударяется в преграды, высекая брызги памяти о радостях и огорчениях, о свершенном и надеждах, которым не дано было осуществиться. С ним же летят отметки времён, которыми я набивал рюкзак уже бесцельной дальше жизни. Конец!..
Нет, рано! Как бы не было поздно, но ещё рано прощаться с собой. Здесь, из отстранённости места и недосягаемой одинокости, выпотрошу тот рюкзак на ветер, в облака и звонкую глухоту разрежённой высоты.
Выброшу всё, что сделало меня заложником своего «склада забытых вещёй», и вновь вернусь в себя. И принадлежать теперь буду только себе, пусть оглушённому на время исчерпанным смыслом, но себе.
Инерция сознания ещё толкает в спину, торопись, мол, не дай оставшемуся ещё просвету закатиться в дымную тусклость истоптанного вчера. Усталые мысли ещё выцарапывают ускользающие образы и воспоминания. Но сито глаз уже просеивает оставшийся свет. Он пока не совсем ещё покинул меня… Достаточно ли его, чтобы высветить путь? Ведь, говорят, что при свете видно лучше. Впрочем, думаю, это не совсем так. Может, чётче, но не лучше. Днём сжатые тверди неба и земли прессуют взгляд в тонкое лезвие горизонта. И трудно продлить себя за его пределы.
Выйти за него дано только ночью, когда от созвездия к созвездию, от галактики к галактике взгляд рвётся сквозь гулкое эхо пространства и с ним уносится за все мыслимые границы. Растворенный в бесконечности стробоскоп моей памяти выхватывает теперь события из бесконечного же себя, чтобы лупой времени приблизить главные из них – отрезок за отрезком – и за их продолжением увидеть цель и смысл следующего дня.
Два состояния – между отчаянием и надеждой в точке невозврата. В равновесности, когда судьба благосклонно кивает лишь одной из этих несоединяемых сущностей.
И думаю: «Кто теперь кроме меня может занять место между „да“ и „нет“, отголоском и ожиданием, между моими „было“ и „будет“?! Никто! И я не стану заложником в уравнении неизвестностей! Я сделаю свой новый выбор! Я вырвусь из плена неравновесности, из пустоты разрыва, бесполезности неопределённости, концентрата отсутствия… Потому что я – присутствую! Я – есть!»
