Что там, за дверью? - страница 5

Почти физически вижу, как сдутая, сморщенная батарейка выдохнула последние токи… Спальная кукушка с поникшей, как показалось, головой едва протиснулась через полураспахнутые створки, на какое-то время повисла между решениями, её подставка выдвинулась далеко-далеко, как бы пытаясь максимально приблизить ко мне преданное существо, но не выдержала, надломилась, и птичка со смешным и жалобным кульбитом совершила свой первый и последний полёт и ударилось об землю. Эмалевое покрытие пёрышек радужным фонтанчиком взмыло в воздух и обсыпало металлический трупик лёгким цветочным дождиком… Один глаз ещё смотрит в завёрнутый в белое безмолвие потолок, на осиротевшую клетку, на невидимого с того места меня… Щемящее сожаление готово выкатиться слезой, но она застряла в углах глаз, зажатая усталыми веками. На дне её хрустального перелома отсвечивает последним «прости!» маленький холмик, где уснула часть нашей истории.

Смазанное видение покидает меня. Я знаю, что в миг, когда я закрою глаза, в ту же секунду часы тоже остановятся.

Последний вздох унёс в никуда последний стук сердца и запечатал уши от внешних звуков, последний взгляд на часы… И здесь, в мрачное торжество отплытия, в последний краешек мозга вдруг проникает нерушимое:

– Ку-ку, ку-ку, – из кухни, и потом ещё еле слышное:

– Ку-ку…

И уже далеко-далеко, за пределами доступного жизни…

– Ку-ку…

Жизнь продолжается?..

Но немые губы молчат, а в ушах, которые уже не слышат, продолжает раздаваться:

– Тик-так, тик-так…

Если хочешь быть здоров – закаляйся!

Позабудь про докторов,

Водой холодной обливайся, –

Если хочешь быть здоров…

Не знаю, с чего бы крутилась в голове эта старая уютная песенка, пока я ехал в спорткомплекс. А может, именно потому и звучала…

Погода хорошая, машина везёт, на работу не надо – свои трудовые годы давно обменял на скромную пенсию… И кто мне указ, чем заниматься. Вот и решил ходить в спортивный центр. По возможности каждый день за исключением субботы. Она – сами понимаете – суббота. День отдыха. (Как будто другие дни перегружены). Но! – как сказал – суббота, это суббота и точка.

Короче, поехал и поехал, и если скажете:

– Да чё ему делать, пенсионеру? – вы будете правы.

Но я не совсем о спорте. Даже вообще не о спорте… А о том, что после него. Т. е. после тренировочного зала, если не жалко здоровья (шутка) или бассейна. А после него(!) натрудившийся, идешь, наконец, расслабиться в парилку… О-о-о! Пари-и-илка… Со всеми прибамбасами: веничками, там, специальными рукавичками и будённовскими шлемами. И к ним другие ещё исключительные штучки только для касты посвящённых: как, например, обмануть современную автоматику, чтобы выдать пар, но такой, что сама она, автоматика эта, не выдерживает, сходит с ума. А после парилочки – чай, скажем, то да сё…

Понятно я излагаю, да?

Но… не об этом, опять-таки. О другом. Заметил, вот, что бриться после парилки – но так, чтоб сразу, не разгуливать и остывать, а вот как есть – красный, распаренный, все поры раскрыты и дышат… весь организм дышит, и ты даже это слышишь и чувствуешь, – так вот, оказывается, побриться сразу, нагорячо – о-огромное удовольствие! Лезвие скользит по коже, будто проводишь по ней шёлковым платочком. Легко, чисто, податливо. И сама кожа потом разглаживается и даже светится как бы чистотой и обновлением.

Вот и сегодня, привычный ритуал.

Из парилки – у-ух, дай хватить воздуха – в раздевалку к своей ячейке. Вот он, крем для бритья, станок, та-ак. Перед входом в душевые зеркальная стена и впритык к ней ряд умывальников. Становлюсь к одному из них. Намыливаю красное, распаренное лицо, а станочек кладу на секунду-вторую под тонкую струйку горячей воды – пусть тоже разогреется. Шум слева немного отвлёк моё внимание: там из полностью открытого крана, разбрызгиваясь во все стороны, хлестала вода, а перед умывальником монументальное тело, с розовым бочонком живота и остальными соответствующими деталями, скользкие жирные складки которых переливались теми же поросячьими цветами. Шароподобный венец головы на покатых, но мощных, плечиках увенчан смешным по размерам чубчиком. Ни дать, ни взять – чистый полубокс, ей-ей, ещё из той жизни мелькнуло в голове. И ещё – редкий кустарничек желтоватых бровей над считанными белёсыми ресничками, хлопающими над оловом пуговичных глазок и несоразмерно маленьким, почти детским носиком между мешочных размеров щеками. Прям, на Пацюка похож из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Наверное, так тот в молодости выглядел. Разве что этот, рядом со мной, повыше будет.