– не плакал на пороге любви и не молил, чтобы рассвет подождал,
– не протянул руку сострадания и отвёл взгляд от чужой боли,
– не свил гнездо, не посадил дерева, не продолжил себя,
– не понимал без слов и не говорил без звука,
– не заглядывал в колодец сомнения, но заменял истину ложью,
– не ведал благородства и не бросил в землю ни одного зерна доброты,
– не знаком с горячей постелью, сладостью печали и горьким вкусом любви,
– не скован 10-ю заповедями…
Вычеркнувшие себя из мира человеческих отношений, всегда обращённые к нему спиной, за порогом жизни вы будете бродить, как Агасфер, среди таких же отверженных, как сказано ему было: «…ты будешь вечно идти, и не будет тебе ни покоя, ни смерти».
Даже в аду от вас шарахнутся: своим мертвым взглядом вы перепугаете там всех чертей.
(Где мы говорим о вещах и предметах, загодя думая, что у них нет собственного языка)
Его повесили. Толстый, гладкий, он был раскрашен в цвета сезонов.
Каждый день с него срывался листок.
И были дни праздной лености, и листки не спешили отрываться и долго парили, как бы решая – вернуться назад или опуститься на землю.
И были дни тяжёлых сомнений, и исчезал цвет с лица дня, и листки глухо шлёпались вниз. Один на другой. Один на другой.
И были дни – огонь и кровь. И напоённые ими листки срывались со звуком гильотинного ножа и врезались в землю.
И были следом дни, когда уже успокоенные листочки порхали в воздухе и в трепетном испуге искали, где приземлиться. Подальше, подальше от бывших соседей.
И были даты, когда дни скрывали ночи. И смущённые листки свёртывались в воздухе, в замешательстве заливаясь краской.
И были дни, и листочки трепетали жемчужными крыльями колибри и поднимались вверх, озаряя всех сполохами красок и надежды.
И был день, и были дни… и слетел листок – последний в году. И оголилась стена времён, освобождая место новым дням… И надеждам, что где-то, спрятанные между листочками, вырвутся на волю приятные неожиданности и осыплют всех радужным дождиком.
И праздновали люди…
Собираясь в магазин, по обыкновению сунул руку в карман, проверить захватил ли деньги. Нащупал бумажник, но вот так, сразу вытащить руку назад не удалось. Будто что-то мягко удерживало её внутри. Поперебирал пальцами: ключи, флешка, тряпочка для очков… В другом, сунул руку, – сотовый телефон, записка с нужным адресом, и ещё одна – не забыть сделать то-то или купить. Перечислено: один, два, три… Обрывок шнурка, монетка… Сколько разных предметов! Некоторые помнишь, некоторые как будто только что материализовались, чтобы удивить своим появлением или привлечь внимание к своему назначению. Сколько вас таинственных и безвестных, что всегда с нами, но никогда даже не приходит в голову задуматься о вас?!
Вот, те же карманы. Странно, только подумал и мягкий захват, державший руки, немедленно их отпустил. Вот, карманы, – вернулся к мысли.
Они – укрытие для самых нужных мне предметов. На дне их хранятся продолжения моих мыслей – подсказки моей слабеющей памяти, секреты от чужих глаз. Все предметы исчезают с лица света в их тёмном логове, но в любой момент они возвращают их мне в целости и сохранности. Они никогда не подводят, строго храня в своих недрах точный счёт и баланс вложенного и изъятого. Они не выбалтывают твои тайны, не выворачивают себя наизнанку перед чужим.
Когда надо, они гасят взрывы адреналина, укрощая мои кулаки и не давая им вырваться на волю, чтобы проявить свой буйный нрав. Успокаивают меня, позволяя рукам вполне комфортно свернуться в пару убедительных кукишей, которые по обстановке не всегда тактично демонстрировать. Или служат им убежищем при чересчур эмоциональном разговоре. Греют, наконец.
