– Спасибо, – произнесла Кэтрин почти шепотом.
Марк опустил ее голову и поцеловал в затылок.
– Фу! Эй вы, голубки, уединитесь уже, хватит тут тискаться на виду у всех!
Перед ними стояла их пятнадцатилетняя дочь, изображая, что ее тошнит. В руках у нее был огромный рюкзак с учебниками. Худые ноги девушки были обтянуты лосинами, а длинные темные волосы собраны в аккуратные косички и уложены лаком; как и обычно, она выглядела соответственно правилам, принятым в Маунтбрайерз, – никаких нареканий.
Кэтрин было забавно наблюдать, как далеко подростки готовы зайти в своем бунте против школьной формы – они возвели в культ подчеркнутую небрежность. И в каком-то смысле систему одурачить у них получалось – со стороны, даже с закатанными рукавами, неровно завязанным галстуком и опущенными носками, все студенты Маунтбрайерз казались одинаковыми. Другой вопрос, что как бы небрежно они ни одевались, сколько занятий ни прогуливали и как бы сильно ни ругались, стряхнуть с себя имидж деток богатых родителей эти молодые люди уже и не смогли бы, даже если бы захотели.
Комментарий своей дочери Кэтрин проигнорировала.
– Придешь к ужину, Лидия, или у тебя художественный клуб? – спросила она.
– Не знаю. Я тебе напишу, – буркнула девушка.
– Хорошо, милая. Замечательно. Удачного дня. И, пожалуйста, не забудь поужинать, – с теплотой в голосе произнесла Кэтрин.
– Я с тобой, Лидс. Подожди секунду, только портфель захвачу, – вдруг произнес Марк.
Он был очень рад возможности лишний раз пообщаться с дочерью. При графике Марка любая минута, проведенная с собственными детьми, казалась даром божьим.
– Нет, пожалуйста, не надо, папа. Мы договорились встретиться с Фиби, и вообще, ходить с отцом по территории школы – это не круто, – сказала Лидия.
– Не круто? Никогда не слышал подобной глупости!
Марк притворился, что слова дочери его задели.
– Вот увидишь, все еще будут завидовать, какой у тебя модный и клевый отец! – рассмеялся он над ее презрением.
– Боже мой, папа, пожалуйста, заткнись! Если бы ты был хоть чем-то одним из этого списка, то знал бы – так уже давно никто не говорит! Фу, вы с мамой такие противные, сначала обжимаетесь при всех, а потом ты еще пытаешься ко мне подлизываться; как мерзко! Почему мне так не повезло с родителями? Все, что мне нужно, – это обычные мама и папа, похожие на всех предков моих друзей, за которых мне не было бы стыдно! – делано скривилась Лидия.
Ее мать вмешалась:
– Да мы даже не «обжимались»…
Но ее слова унес ветер. Муж с дочерью скрылись за углом. До Кэтрин донеслись обрывки их смеха и отдельные кусочки слов. Обычная веселая болтовня. Женщина закусила губу.
Оставшись наедине и продолжая выполнять дела по дому, Кэтрин задумалась, каково это – работать в офисе или магазине или стоять у доски. Каково это – знать, что где-то тебя кто-то ждет. И каково это – быть тем, по кому все стали бы скучать, если бы в один прекрасный день он исчез.
Помня про цветок в своей руке, Кэтрин сжала ладонь со всей силы, и по ее пальцам потек розовый сок. Кэтрин насладилась нотками прекрасного аромата, которые источал сок. Бутон поник у нее на глазах. Подойдя к клумбе, над которой возвышались гордые собратья розы, она вырыла в земле ямку и закопала в нее цветок.
Вытерев руки о передник, Кэтрин вспомнила о белье. Она закрепила один уголок простыни, затем натянула другой ее конец и закрепила его еще одной деревянной прищепкой.
